Шантаж

  Однажды летом, после окончания восьмого класса, я отдыхал в пионерском лагере. Смена приближалась к концу, все мероприятия были исчерпаны и мы с пацанами слонялись без дела по территории лагеря, забредая в самые удаленные закоулки огороженной территории. Администрация лагеря была поглощена суетой сборов к отъезду, и мы часами были предоставлены сами себе без какого-либо контроля со стороны старших. В тот день мы с Женькой, пребывая в абсолютной праздности, как обычно шатались на задворках, когда вдруг услышали подозрительную возню из полуразобранного сарая в самом дальнем уголке лагерной территории. Надо сказать, что в свои тринадцать лет мы были хорошо осведомлены о "взрослой жизни" из порнографических журналов и родительских видеокассет, поэтому по звукам, доносившимся из сарая, мы сразу догадались, что там происходит.

  Осторожно подкравшись к сараю, мы заглянули в одно из окошек, образованных вываленными кирпичами. От увиденного у нас перехватило дыхание. Почти на самой середине постройки на разбросанных опилках стояла на четвереньках пионервожатая Аля с задранной на спину юбкой и совершенно голой задницей. Сзади нее стоял на коленях наш физрук Александр Николаевич со спущенными штанами и, тяжело сопя, вгонял в Алю толстый член. Он обхватывал ягодицы Али руками, и буквально, насаживал ее на себя.

  При каждом его толчке Аля издавала сладострастные стоны, от которых у меня в штанах зашевелился член. Несколько минут мы с Жекой стояли, как завороженные, во все глаза глядя на трахающихся педагогов. Жека, тащи фотоаппарат, прошептал я, едва придя в себя от увиденного. Женька понял меня с полуслова, и стрелой помчался в корпус за своим "Зенитом". Пока он бегал, я продолжал наблюдать за разгоряченной парочкой, пребывая в неописуемом возбуждении от открывшейся мне картины.

  У меня в паху уже буквально жгло огнем от возбуждения, и я, вытащив из штанов вставший колом член, стал онанировать. В таком положении меня и застал вернувшийся с фотоаппаратом Женька. Он, видимо, очень торопился, так как был весь мокрый и пыхтел, как паровоз. И спешил он не зря: к тому моменту, когда он вновь появился у сарая, Аля уже, буквально, кричала в голос, изгибаясь при этом всем телом, а Александр Николаевич был красный, как помидор, и хрипел, словно загнанный жеребец. По всему было видно, что они вот-вот кончат.

  Снимай скорее, чуть не закричал я на Жеку, второй раз такого не увидим. Женька несколько секунд возился с выдержкой диафрагмой, потом крутил кольцо наводки на резкость, и в тот момент, когда он, наконец, нажал на спуск, Александр Николаевич с диким ржаньем натянул Алину жопу на себя в последний раз, чуть, не оторвав ее изгибающееся змеей тело от пола. Еще через секунду они замерли. Ты ничего не услышал? спросила Аля у Сергея Николаевича. Мне кажется, кто-то разговаривал.

 Дальнейшее мы видеть уже не могли, так как неслись во весь дух в направлении лагеря. Все, виденное нами, мы с Женькой хранили в тайне от остальных ребят. Видимо, представившаяся нам картина настолько поразила наше воображение, что мы, не сговариваясь, засекретили все наши сведения об этом, как чрезвычайно личные, и потому, не терпящие постороннего вмешательства. Женька был в пионерлагере "штатным" фотокорреспондентом, снимавшим различные мероприятия для стенгазеты. В его распоряжении была фотолаборатория, ключ от которой был только у Женьки.

  Поэтому, незаметно изготовить фотографии для нас труда не составляло. В тот же вечер после ужина, под предлогом печатания фотографий для стенгазеты о спортивных соревнованиях, мы вдвоем заперлись в маленькой комнатке с фотоувеличителем, ванночками для химических растворов и всякой прочей фотографической утварью. Оставшись одни, мы приступили к священнодействию. Проявившееся на фотобумаге изображение вновь вогнало нас в возбуждение. Столь сладострастных лиц, выразительности поз сношающихся нам не приходилось вид