Мент поганый

й строгой части этой статьи.

  Попадись Момот червонец ему обеспечен. А любителям взламывать "мохнатый сейф" на зоне живется плохо их обычно опускают еще в следственном изоляторе. На опущенных майор в своей санчасти тоже насмотрелся, особенно на молодых, которых трахали часто и грубо. У петухов от такого обращения начиналось воспаление ануса, приходилось делать операцию. Зэки рассказывали медицинские подробности такой операции с присущим им юмором: щипцами кишку оттянут, чик ножичком, и через неделю петушка можно трахать, как целку.

  Даша вошла в захудалый номер с продавленными кроватями, старинным телевизором и убогим трюмо, как в сказочный дворец. Особенно ее удивило, что в номере был собственный туалет, совмещенный с сидячей ванной И горячая вода есть, сообщила она, крутя краны. А у вас, что горячей воды нет? удивился Момот. Откуда? У нас и холодной нет, а туалет во дворе. Мы в старом доме живем, его давно сносить должны, воду, газ все отключили.

  Только свет оставили, пока не переселят. И скоро переселят? Пятый год обещают, беззаботно ответила Даша. А можно, я вымоюсь? Конечно, обрадовался майор. Ему надо было сделать еще кое-какие приготовления, а оставлять девочку одну он боялся вдруг разговориться с горничной. Ты мойся как следует, а я тебя запру снаружи, чтоб тебе никто не мешал, а сам пойду куплю что-нибудь вкусненькое на ужин, время то к вечеру.

  Да, вернулся он с полпути, обязательно постирай трусики. Они за ночь высохнут, а я тебе куплю сейчас халатик, чтоб после ванной одеть его на чистое тело. Момот тщательно запер дверь и, потирая руки, пошел в магазин. Никакой халатик он покупать не собирался, по этому поводу у него были свои планы. Но продукты купил, так как и сам уже проголодался.

  Хлеб, колбасу, кефир, большую бутылку "Фанты" и пару шоколадок. Еще он купил в киоске дешевенькое колечко самоварного золота за три тысячи. Он торопился в гостиницу и мучался в сомнениях: давать девчонке снотворное или не давать. С одной стороны сильное лекарство могло свалить ее без чувств до утра. Но тогда он не получит полного кайфа.

  Того кайфа, который он бы словил, если она согласиться добровольно, и будет бояться, стесняться, спрашивать: "Все уже, скоро уже все?!" сдерживая боль и неумело подставляя губы по его требованию. Воображение так растравило майора, что он едва сдерживал шаг, поднимаясь с покупками в номер. Встретив горничную, он предупредил, что они с дороги устали, рано лягут спать и просят не беспокоить. Даша еще мылась. Он спросил через дверь: Ты скоро? Кончаю, ответила девочка, а где халатик, в чем мне выйти? Забыл купить, сказал Олег Панфилович, одень мою рубашку, она тебе будет, как платье.

 Майор просунул рубашку в щель приоткрывшейся двери. Все происходило так, как он любил. А он любил, чтоб девчонка была в его рубашке и совершенно голенькая под ней. Он быстренько накрыл на стол, достал из дорожной сумки халат, накинул его вместо рубашки, вынул пузырек с жидкостью без цвета и запаха, поколебался немного, а потом накапал десять капель в стакан. Майор очень боялся, что девчонка начнет сопротивляться, кричать.

  Вот, если бы он завел ее в лес или глухой подвал. . . Даша вышла, розовая и смешная в огромной, как платье рубашке. Олег Павлович налил на ее глазах в стакан с бесцветным лекарством "фанту", протянул ей.

  Спасибо, сказала Даша, я после сосисок так пить хочу. Ешь, показал майор на стол, а я пойду, сполоснусь. Он ушел в ванную, принял горячий душ, одел халат на голое тело и вышел. Девчонка уже задремывала за столом. Дядя Олег, сказала она заплетающимся языком, что-то я спать так сильно хочу.

 . . Ну, и спи на здоровье. Ты ночью не писаешься? Нет. Тогда подожди, я сейчас разберу постель.

 Момот снял покрывало, одеяло и убрал гостиничную простыню. Вместо нее он достал из дорожной сумки свою. Майор не хотел, чтоб горничные заметили на простыне следы. Девочка уже спала, уткнувшись головой в недоеденный бутерброд. Майор взял ее на руки и, не раздевая, уложил в кровать, аккуратно прикрыв одеялом.

  Он ждал, когда она разоспится окончательно. На всякий случай в гостиницах иногда бывали проверки паспортного режима, Олег Панфилович разобрал вторую кровать, лег в нее, покрутился, приминая подушку и простыни. Потом он достал из сумки свой китель и повесил на спинку стула. Майор МВД никогда не вызывал у проверяющих подозрения, они и документы то не спрашивали, увидев китель и спящего на отдельной кровати ребенка. Уже стемнело.

  Майор включил телевизор, выключил свет и в мерцающей полутьме присел на край кровати. Девочка спала на боку, подложив ладошки под щеку. Момот откинул одеяло, перевернул расслабленное тельце на спину и провел ладонью по собственной рубашке, нащупывая сквозь тонкую ткань маленькие, упругие груди. Другой рукой он погладил себя по члену. Член дрожал от возбуждение.

  Майор, растягивая удовольствие, встал с кровати, прошелся по комнате, достал тюбик с обеззараживающей мазью, густо смазал член и снова подсел к ребенку. Теперь он провел рукой снизу, поднимаясь по тощим ногам к животу. Помял безволосую писюльку, отмечая, как медик, что девочка не соврала про свой возраст, засунул в нее неглубоко указательный палец. Девочка пошевелилась во сне, попыталась повернуться на бок. Он крепко взял ее за плечи, прижал к кровати и, придерживая правой рукой, чтоб не поворачивалась, смазал ее писульку той же мазью.

  Теперь указательный палец вошел в щелочку легко. Майор обрадовался, не обнаружив целки. Он не любил целок кровь пачкала простыню и матрас. Момот скинул халат, приподнял Дашу, снимая с нее рубашку, лег рядом, накрылся одеялом и стал ее рукой водить себя по телу, спускаясь к члену. (Конечно, лучше, чтоб она делала это сама, но майор боялся рисковать).

 Он сжал ее ручкой свой член и несколько раз качнул вверх вниз, постанывая от удовольствия. Потом раскинул ей руки и лег сверху. Девочка снова попыталась повернуться на бок, что-то проговорила сквозь сон. Майор взял ее одной рукой за затылок и начал жадно целовать вялые, сонные губки, водя другой рукой по грудкам, животу, писке. Потом он свел ее ноги своими вместе, так что член оказался тесно зажатым и, уже зверея, начал качать вверх вниз, сильно сжимая грудки и целуя взасос безвольный ротик.

 Момот часто кончал первый раз, не засовывая он любил растягивать удовольствие. В эту ночь все было почти так, как он задумал. Никто ему не мешал, в гостинице никаких проверок не проводилось, снотворное подействовало прекрасно. Он делал с девчонкой все, что хотел, а Даша только постанывала сквозь сон, обессилено пыталась вырваться. Она совершала эти действия бессознательно, и это беспомощное сопротивление еще больше возбуждало майора.

 Кончив первый раз Олег Панфилович встал с кровати, подмылся теплой водой, протер влажным полотенцем промежность девчонки. И снова лег на нее, заранее балдея от того, что возбуждение не спадает, а кончит он теперь не так быстро, как кончил десять минут назад. Он вводил член в маленькую, безволосую писюльку медленно, сперва неглубоко только одну головку, потом немного глубже. С каждым покачиванием напряженного в пояснице тела, он позволял себе войти еще на чуть-чуть, и от этого желание становилось острее. Так в детстве майор всегда откладывал на край тарелки самые вкусные кусочки, чтобы съесть их напоследок, гурманствуя.

 Войдя, наконец, в девочку полностью, Момот едва сдержал крик, так ему было хорошо. Легкое постанывание ребенка, безвольные попытки высвободиться доводили его до исступления. И кончая, он закусил край подушки, чтоб не заорать на всю гостиницу. Майор не встал с Даши сразу. Он полежал на ней, не вытаскивая член, предвкушая бесконечную и безопасную ночь.

  И от этих мыслей возбудился снова. Олег Панфилович вовсе не был сексуальным гигантом. Когда ему везло с малолетками, он кончал за ночь раза четыре с перерывам. Но в этот раз все сложилось настолько удачно, что он сам себе удивлялся. И он продолжил, так и не выйдя из малышки, и кончил с еще большим наслаждением, весь изгибаясь от сладкой судороги.

 Подмывшись вторично, майор надел халат, накрыл девочку одеялом, чуть прибавил звук телевизора и, не включая свет, вскипятил маленьким кипятильником воду в стакане. Из аккуратной баночки он насыпал в кипяток четыре ложки сахара и две растворимого кофе. Он не хотел упускать ни минуты из этой блаженной ночи, а как врач знал, что глюкоза и кофеин отлично помогают спортсменам при тяжелых нагрузках. Прихлебывая кофе, Момот вспомнил одну девчонку, которая сама бегала к нему несколько месяцев подряд. Он тогда служил в лагере общего режима.

  Поселок Ингаш находился в 40 километрах от поселка Решеты, но отличался от нынешнего местообитания Олега Панфиловича тем, что кроме сотрудников колонии так жили и аборигены. Их предки промышляли охотой, рыбной ловлей. После создания лагеря их промысел постепенно сошел на нет: зэки тщательно вырубали тайгу, сплавляя часть леса по реке. Нынешние посельчане подрабатывали вольнонаемными в зоне: заработок скудный и не постоянный. Горе они топили в самогоне.

  Их дети росли в разноцветном болоте зековского и ментовского быта, настоенного на том же самогоне. Купить их было проще, чем городских оборванцев. И Момот привадил девчушку мелкими подачками. Он сам удивился, когда в первый раз засунул руку ей под платье и не встретил сопротивления. Девчонка сделала ви