Твое утро

грудь только начинает подниматься и еле сдерживаю стон наслаждения твоя кожа на самом деле такая бархатная и нежная, какой кажется. Смутно удивляюсь самому себе ведь мы знакомы тысячу лет, можно было бы давно привыкнуть, а я все еще удивляюсь, все еще не могу привыкнуть. Не спеша, чуть касаясь твоей кожи, повторяю путь солнечного лучика, приближаясь к вершине груди.

  Розовый ореол вокруг соска притягивает, мои губы сами находят к нему дорогу; я провожу губами вокруг соска, а потом прикасаюсь к нему губами. Все происходит медленно, почти неощутимыми касаниями, я не хочу вырывать тебя из тех грез, в которых ты летаешь, но ты все-таки меня почувствовала. С губ срывается еле слышный вздох, ты, не просыпаясь, переворачиваешься на спину, даришь мне свою улыбку и кладешь одну руку на грудь, а другую откидываешь в сторону. Теперь я вижу тебя всю. По нежным, чуть припухшим ото сна губам бродит даже не улыбка, а тень улыбки.

  Грудь сейчас лежит свободно, открытая и моему взгляду, и моему сопернику солнечному лучу, который не теряет времени, и, так же как и я, не может насытиться наслаждением от прикосновения к твоей коже и привыкнуть к мысли о том, что ты есть. Солнечный свет медленно заливает твое тело, и вот уже вершины обоих куполов твоей груди светятся внутренним светом, маня к себе мои губы. Еще минута, и ненасытный солнечный свет покрыл всю тебя, в тени осталось лишь лицо. Теперь все тело пропитано солнцем, каждый сантиметр, каждый волосок. Я отказываюсь бороться с самим собой и вновь прикасаюсь к твоей коже губами.

  Она почти горячая, от нее невозможно оторваться, и там, где мои губы касаются твоей кожи, твое тело не отпускает мои губы. Двигаясь вслед за солнцем, я спускаюсь с холмов твоей груди, медленно пересекаю равнину твоего живота; я почти вижу, скорее чувствую, как ты улыбаешься моим прикосновениям. Вот я уже достиг низа твоего живота, кожа здесь особенно нежная