Горбун

молчаливо. По частоте и силе проникновений я понял, что финал близок, и собрал последние силы, чтобы ДОЖИТЬ до конца. И в этот момент он резко вышел из меня, быстро развернул к себе лицом, болезненным нажатием на щеки заставил раскрыться мой рот и вогнал туда свое порядком испачканное орудие. Несколько сильных толчков и мощная струя вонзилась мне в небо, молниеносно затопив все свободное пространство. Его конвульсии потонули в моем захлебывающемся кашле.

  Отпустил он меня в состоянии полного шока. Я просто рухнул грудой белья в угол кабины, с трудом сдерживая рвоту и затравленно глядя на своего мучителя. Он неторопливо вытерся моим шарфом и, не глядя на меня, вышел вон. Большим дерьмом я себя еще никогда не чувствовал. После этого случая я несколько дней не появлялся, но моя внутренняя сущность брала свое.

  Я вновь окунулся в привычное бытие, правда, практически полностью прекратив контакты с молодыми. Остались два-три парня, которых я давно знал и кому полностью доверял. Стало гораздо безопаснее, но рутина, привычность и известность наперед каждого шага, движения и исходов любых контактов давила все больше. Я откровенно скучал, по инерции участвуя в привычной череде общений. Кого я откровенно не любил, так это бомжей.

  При всем том, что романтикой в моем бытие и не пахло, мне даже в голову не приходило завести отношения с кем-нибудь из этой вонючей братии. Наверное, поэтому появление в туалете горбуна откровенно бомжастого вида я почти не заметил. Они часто заглядывали сюда, чтобы набрать воды или на халяву понежиться в тепле на горшке. Нам они не мешали и нас они не интересовали. Мы слишком были увлечены друг другом.

 Однако уже через несколько дней я понял, что это НАШ. Моему удивлению не было конца. Кто же польстится на эдакую образину. Это только на очень большом безрыбье. Когда уже партнеров совсем не найти.

  Один внешний вид чего стоит: не голова, а звериная морда, обильно поросшая густыми черными курчавыми волосами, которые в полном беспорядке сползали на годами не бритое лицо, оставляя открытыми нос, полные губы крупного рта и черные блестящие глаза. При росте менее полутора метров могучий торс с длинными сильными волосатыми руками, короткие кривые ноги. Все это великолепие венчал большой горб, заставлявший его ходить все время согнувшись. Во всем его облике было что-то зверское, но особенно подчеркивалось это его манерой смотреть. Как правило, он смотрел вокруг, не поднимая глаз выше пояса, медленно обводя помещение туалета взглядом.

  Глаза не поднимались даже тогда, когда он садился на корточки, приваливаясь горбом к стене. Но если уж он встречался с тобой взглядом, то эти ! глаза прожигали насквозь, заставляя отодвинуться подальше. Он мог часами наблюдать за развитием событий в туалете, не проявляя видимых эмоций, но и ничего не пропуская. Сам он активных действий не предпринимал, с разговорами ни к кому не лез, и постепенно к нему попривыкли. Его присутствие было незаметно и никого уже не смущало.

 Но один интересный момент я отметил довольно быстро. Все горячо говорили друг другу, что только очень большая беда заставила бы их связаться с горбуном. Но все чаще, когда основного контингента, который мог бы осудить, не было, то один, то другой пытались привлечь его внимание и даже залучить в кабинку. Он внимательно наблюдал, но без каких-либо эмоций. И только тогда, когда именно для него приоткрывали дверцу и начинали приглашающие действия, его глаза останавливались на открывающемся зрелище и дрожащие ноздри всасывали воздух, как бы пытаясь поймать исходившие оттуда ароматы.

 Перелом наступил в тот вечер, когда в туалет зашел незнакомый, довольно молодой, хорошо сложенный парень. Он уперся взглядом в фигуру горбуна, и уже ничто его больше не интересовало. Несколько раз он заходил в разные кабинки, и в упор оттуда на него смотрел. Толку было мало. И тогда он просто распахнул дверцу и нагло, не обращая ни на кого внимания, на глазах у многих начал онанировать, стоя ногами на горшке.

  Горбун не отрывал глаз. Впервые на его лице проявились эмоции. И, наконец, свершилось: он медленно, ковыляя, раскачиваясь, шевеля от возбуждения пальцами, двинулся вперед, чуть задержался на входе, затем вошел и плотно закрыл за собой дверцу на задвижку. Все замерли, внимательно прислушиваясь, давно научившись по характеру доносившихся звуков восстанавливать ход событий. Все было настолько необычно, что, боясь спугнуть, никто даже не решился свеситься из соседней кабинки.

 Парень исчез. Вначале была почти полная тишина. Был слышен лишь шорох снимаемой одежды. Затем опять почти тишина. И вот знакомое сопение возвестило: контакт начался.

  Звуки то нарастали, то замирали. Темп тоже менялся несколько раз. Потом вдруг послышалась сдержанная возня, характерное влажное чмоканье, сопровождаемое постаныванием и мерным колебанием стенок кабинки. Сильно мешали звуки льющейся воды из какого-то неисправного бачка, но и так было ясно, что финал близок. Все завороженно замерли и уставились на дверцу.

  Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием. Потом опять зашуршала одежда, послышался тихий разговор шепотом. Отщелкнулась задвижка, дверца приоткрылась, и также медленно, ни на кого не глядя, горбун проплелся к стене, где и сел на корточки. Вышел парень. В его глазах, устремившихся на горбуна , была непередаваемая смесь изумления, удовлетворения и какого-то уважения.

  Он приветливо кивнул горбуну, сказал: "До встречи!" и исчез. Всеобщий шок имел двойные истоки. Во-первых, парень, на наш взгляд, заслуживал гораздо более достойного партнера, чем горбун, но все-таки выбрал горбуна. И, во-вторых, как оказалось, сам горбун тоже для кого-то является вожделенной целью. С этого дня многое изменилось.

  Я впервые с удивлением отметил, что горбун не издает привычной "бомжатской" вони и относительно чист. Кроме того, я понял, что партнеров такого сорта у меня еще не было, и это само по себе уже создавало элемент притягательности. И ни один из бывших моих партнеров не обладал в той же степени, как и горбун, таинственностью и недоступностью. Пожалуй, последнее обстоятельство сыграло главную роль в изменении статуса горбуна. Многие вдруг осознали, что "что-то в нем есть", какая-то изюминка.

  А ореол необычности лишь добавлял ему привлекательности. С этого дня горбуна стали активно добиваться. Уже не стесняясь друг друга и откровенно соперничая. Но все было напрасно. Горбун терпеливо ждал того первого парня и только с ним имел контакты.

  Никто так и не посмел им помешать, поэтому характер их контактов оставался полной тайной. На что только не пускались завсегдатаи туалета, чтобы хотя бы узнать, что он любит и какие у него наклонности, какой темперамент и параметры. Тот был не приклонен. Я долго не мог превозмочь инерцию представлений о партнере, но со времене