Корова

о-то я стал нужным не из-за страха, а просто потому, что во мне видели защиту и опору. Его доверие обезоруживало. Но и гибнуть из-за этих сантиментов нельзя! Прав, Брут, нужно решать! Ночью порешим! Когда заснет! Я подам сигнал ты и кончишь его!Видимо что-то не так было с моим голосом, потому что Брут изумленно взглянул на меня: Ладно! А чего самому-то слабо? Иль запал на него? Он захихикал, но, уткнувшись в мой злобный взгляд, посерьезнел: Подашь знак! Я буду рядом с твоим шалашом!Весь день я безуспешно пытался разозлиться на молодого! Я орал на него по любому поводу, отвесил пару тумаков, ругал матом, но ничто не могло выбить из меня жуткой мысли, что сегодня его не станет! Как назло, он был тише воды, ниже травы, виновато на меня глядел, и все хотел хоть чем-то угодить, чтобы я так не злился. А вечером, в шалаше, заботливо укрыл нас обоих своим ватником. Время, шло, и молодой сонно засопел.

  А я лежал, и начинал понимать, что ничего не смогу сделать ни подать Бруту сигнал, ни видеть, как нож Брута полоснет эту шею. Одно я знал четко он не должен сегодня уйти. Он должен жить! Хотя бы для меня!Нетерпеливое осторожное покашливание Брута заставило меня принять решение. Резким толчком я разбудил парня. Тот вылупил глаза: Уже утро?-Нет, ночь сейчас.

  Но я тебя хочу, и ты сейчас станешь девкой! Моей девкой!У него даже пропало дыхание. Он молча смотрел на меня, и мне впервые стало не по себе от того, что я предаю! Предаю веру этого парня в то, что можно в этой жизни хоть во что-то и в кого-то верить. Он ткнулся лицом в ватник: Ладно: Если тебе это так нужно: Только не надо грубо: У меня не было этого ни с кем: Я и не умею: Ты сам:Да, парень, я все сделаю как надо. Только тому, кто слышит нас, должно казаться, что я тебя насилую. Потерпи.

  Будет больше шума, чем реальной грубости. Не могу я тебе всего сказать. Он безропотно дал стащить с себя штаны. От одной этой процедуры и от предвкушения того, что должно случиться, член задеревенел. Да, нужно сделать все ласково! Но как? Меня трясло! Я ставил его раком, а он не понимал, чего я от него хочу.

  Не выламывайся, шлюха! орал я, а в ухо ему шептал: Раздвинь задницу, малыш, иначе больно будет! Кое-как на полголовки мне удалось втиснуться в его зад. Спасло то, что смазка обильно выделялась. Дальше было не пройти! Он сжался и тихо выл. Ну, пожалуйста, расслабься, я должен тебя трахнуть! Помоги мне! я шипел ему в ухо, все больше распаляясь и злясь, что ничего не выходит. Грязная потаскуха.

  Нравится, что тебя трахают? Я шумел, что было силы, а сам старался хоть как-то войти в него. Он сопротивлялся, уворачивался, но на меня опять накатило, понесло, опять ушел контроль, и все стало, как в жизни я стал реально насиловать. Резким толчком я вогнал член на половину длины. Парень дернулся, замычал, а я, вынув член почти полностью, повторно вогнал его целиком. Он грохнулся на живот, вцепился в ватник, задеревенел, а я, обхватив его за живот, метался на его спине, все больше теряя рассудок.