Мент

а зафиксирована, а на лицо легла тряпка с резким запахом хлороформа . .

 . . . . Когда я очнулся, то пошевелиться не мог.

  Я лежал животом на спортивной скамейке, а мои руки и ноги были связаны под ее сидением. Даже голову я не мог повернуть. На рот был приклеен скотч. Было откровенно холодно, и я осознал, что лежу абсолютно голый. Наверное, я пошевелился, так как кто-то, находящийся вне поля видимости, подошел ко мне, сел сзади между моих разведенных ног, положил руки на бедра, медленно сдвинул их на ягодицы и сильно сжал.

  Я сделал бешеные усилия вырваться. Все бесполезно. А ЕГО руки продолжали мять мое тело со все большей энергией и страстью. Он уже твердо упирался членом мне в зад, и я знал, что меня ожидает, но впервые это должно было произойти при моем полном сознании. Он раздвинул мне ягодицы и начал аккуратно смазывать очко.

  Я вертелся настолько, насколько позволяли спеленавшие меня веревки. Это, по-моему, его еще больше раззадорило. Он хрипло задышал, сильно шлепнул меня по заднице, вцепился в раздвинутые ягодицы и начал интенсивное внедрение. Я, препятствуя проникновению, со всей силы сжался. Он зарычал, буквально разрывая меня сильными руками.

  Давление усилилось, и что-то стало ему удаваться. И вдруг резким толчком он вошел сразу на несколько сантиметров. От дикой боли я выгнулся дугой и издал яростное мычание. Я извивался, пытаясь освободится от его орудия, но оно жестко и методично долбило меня, вызывая близкое к обмороку состояние. Так продолжалось мучительных десять минут.

  Силы кончались, и сопротивление становилось все более вялым. Зато его движения во мне стали более свободными и менее болезненными. Я застыл, ожидая конца этой пытки, и, судя по его активности, конец был недалеко. Скольжение во мне стало абсолютно свободным. С каждым новым ударом он все дальше проникал в мою кишку.

  Странно, но боль вдруг полностью отпустила. Я ясно чувствовал в себе лишь сильные биения чужой плоти. Совершенно неожиданно я поймал себя на ответных движениях. Темп нарастал, хрипы сзади слились в сплошной стон. Импульсы странного удовольствия накатывали на меня все ощутимее.

  Он шумно выдохнул, застыл, движения во мне прекратились. Его член неимоверно раздулся и долго пульсировал, истекая в мою задницу. Я давно понял, что помешать ему ничем не могу. Я знал только одно, что должен выяснить, кто это! Как только боль отпустила настолько, что я мог думать о чем-то другом, я стал чутко прислушиваться к его дыханию, стонам, пытаясь уловить знакомые интонации. Все напрасно.

  И только в шепоте, сопровождавшем его заключительные судороги, мозг ясно выделил два слова. . . "мои грабли". Потом опять перед глазами появилась белая тряпка, и опять пахнуло хлороформом.

  И в уплывающем сознании застывала мысль, что "граблями" меня называли друзья в школе милиции за нескладную, худощавую фигуру. . . . .

 . Я пришел в себя и долго лежал, пытаясь понять, могу ли двигаться. Потом медленно сел. Вроде жив. Оказывается, я уже был полностью одет.

  Даже кроссовки были надеты, а шнурки аккуратно завязаны. Да, шнурки . . . Теперь я знал, КТО это был.

  Все сходилось. Надо было быть полным идиотом, чтобы не догадаться сразу. Даже мотив стал ясен. Только как все доказать?Я вернулся в наш корпус. Все уже выпили, и не по одной.

  За столом сидел и Еремеев, окинувший меня недобрым взглядом. Иди сюда, я держу тебе место. Где ты шляешься? Колька оживленно махал мне рукой. Иду. Я продрался сквозь быстро соловеющую братию к своему месту.

  Еремеев давно появился? Да, минут, наверное, десять назад. Весь такой взбудораженный пришел. Сразу стакан водки хватанул. А ты где был? Вот он знает! я ткнул пальцем в сторону Еремеева. Ладно, хватит сейчас об этом, потом все выясним окончательно.

  Давай выпьем, Колька!Он налил, и я, не чокаясь, выпил. Сразу налил еще и опять выпил. Что с тобой? Что-то случилось? Колька тряханул меня за рукав. Да, но это. .

 . Как тебе рассказать, даже не знаю. . . Потом!Я усиленно делал вид, что налакался, правдоподобно заплетался языком, покачивался, хватаясь за мебель.

  При этом не переставал кидать злобные взгляды на Еремеева. Что-то мне плохо, Колька! Пойду-ка я прилягу. Если, конечно, дойду! Я помогу тебе! Он подхватил меня подмышки и аккуратно приволок в нашу спальню. Спасибо тебе! Ты настоящий друг! Я во всем и всегда