Революция

  -К оружию, товарищи!. . -Революция! Революция. . .

  -Жгите эксплуататоров!. . Эти крики, перемешанные с запахом гари. . .

  Всё это в прошлом. Революция окончена. Барона, баронессу и меня, их сына, выселили на юг Франции, а наше родовое имение сначала разграбили, а потом сожгли. Нас поселили в крохотном гнилом домике на краю деревни. Часть слуг убили, а остальные перешли на сторону восставших.

  Теперь мы должны были жить как простые люди. Правда, матери удалось вывести часть драгоценностей, и нам пока удается как-то сводить концы с концами. Приходится жить всем троим в одной маленькой комнате гнилой крестьянской избы, хозяева которой на украденные у нас драгоценности построили себе более просторное жильё, где и пропивают оставшееся кровно награбленное. Однако, я не жалуюсь. Мне даже нравится жить в деревне.

  В имении я был лишен возможности играть с другими детьми. У меня нет ни братьев, ни сестер. Правда, у меня было много игрушек, но со временем они все надоели. Я попробовал познакомиться с деревенскими детьми. Те сначала радостно меня приняли, но потом придумали игру, по которой мы должны поменяться одеждой.

  Я с радостью поменялся. Когда же я решил, что пора меняться обратно, меня прогнали и долго кричали в спину:-Буржуйский сын! Буржуйский сын!И бросали мне вслед комья глины. Когда я вернулся домой, мать увидела меня и стала расспрашивать, почему я не в своей одежде, а в лохмотьях, которые мне велики. Я рассказал. Под конец рассказа мать всхлипнула и вышла.

  Я знал, что она плакала и не хотела, чтобы я видел. Она часто плакала с тех пор, как мы переехали сюда. Часто можно было увидеть, как она, опершись локтем о стол, смотрит в окно. При этом она не издает ни звука. Лишь плечи подергиваются, и изредка слышится тихое всхлипывание.

  Отец всё время пытался её успокоить. А ночью, если я не могу заснуть, часто слышу разговоры родителей:-Как же мы будем жить дальше, Генри?-Всё как-нибудь обустроится, Мария. Я хлопочу о выезде за границу. Может, там мы сможем жить лучше. .

 . -Я волнуюсь за маленького Арни. Для него это большое потрясение. -Ничего, это лишь сделает его крепче, говорит отец, пытаясь придатьобнадеживающую интонацию своему голосу. Но я чувствую в его голосе сильную фальшь.

  Однако, вскоре всё действительно наладилось. Отец стал где-то доставать деньги, и мы стали жить чуть лучше. Правда, вся деревня косо смотрела на наш дом. Мать боялась того, что нас и тут могут поджечь. Но отец успокаивал её и баловал сладостями.

  И у меня всё стало лучше. Я познакомился с деревенским мальчиком, который сказал, что его зовут Пуа. В деревне его почему-то недолюбливали, а мы с ним легко нашли общий язык. Он и вправду был какой-то странный. Мы ходили с ним на реку и бросали в воду камни с моста.

  Он научил меня ловить рыбу. Я был рад своему другу. Но однажды я застал его за странным занятием. Он сидел за сараем своих родителей, прислонившись спиной к стогу сена. Его штаны были спущены до колен, а обеими ладонями он сжимал свой членик.

  Я ещё не знал тогда, как эта штука называется, и называл её "писуля". -Друг Пуа, что ты делаешь? спросил я. -Не видишь, нисколько не смутившись, отвечал тот. Пипиську чешу. -А зачем? любопытство разбирало меня.

 -Мне это нравиться, ответил Пуа. Да ты сам попробуй, Арни. Тебе тоже понравится. Я сел напротив и оперся спиной о другой стог сена. Я тоже спустил штаны и сжал ладонями свою писулю.

  Я начал двигать ладонями, отчего член стал вращаться между ними, подобно палочке. Я посмотрел на Пуа. На его лице сияла улыбка. Он смотрел на свой членик, потом переводил глаза на мои ладони, которые вращали мою писулю. Вскоре у меня появилось ощущение, что я хочу писать.

  Оно было очень приятным, так как моя писуля затвердела и теперь, действительно, напоминала палку. Я сказал об этом Пуа. -А, вот что, сладостно протянул мой друг. Тогда попробуй вот что. Смотри, я покажу.

 Он перестал двигать ладонями вокруг своей писул