Амазонкa

ила его у опушки леса, и ушла от могилы только тогда, когда услышала собак за спиной. Пелена ярости стояла перед глазами, хотелось рвануть меч из ножен и встать на их пути. Ушла. .

 . ярости было, видно, недостаточно, и рассудок подмял ее под себя. Чтобы выжить, я побежала дальше. Выжить и отомстить сначала этим шестерым, а потом всем остальным. Теперь пора было начинать дело.

  В последних лучах пламенеющего солнца я сбежала со скалы вниз, осторожно ступая по камням порядком разбитыми кожаными сапогами. Теперь я находилась ниже их; ручей разливался здесь шире, стиснутый с боков непролазной чащей подлеска. Ветер дул от них ко мне, и собаки меня не слышали. Я осторожно раздвинула ветви и вошла в воду. Ледяная вода остудила натруженные за день ноги.

  Я смотрела на свое отражение и думала, что уже никогда не смогу подойти к зеркалу просто затем, чтоб полюбоваться на себя а с каким наслаждением я делала это всегда, в любое время дня. . . Тольв называл меня прекрасной, я, скептически оценивая собственные широкие бедра, мощные руки и большую (даже немного чрезмерно большую) грудь, не верила ему. Но лицо мое всегда было как весенний, умытый росой рассвет.

 . . Я была красивее многих и знала это. А сейчас перерезанный свежими складками лоб и глаза затравленного волка отталкивали, а не восхищали. Я видела это ясно даже в сумерках.

  Но мне было уже все равно. Тольва нету, и никто не будет для меня им. И я не принадлежу себе, и мое имя теперь Месть. Отогнав посторонние мысли, я перебрела ручей и змеей скользнула в густые заросли. Меч был заранее передвинут на пояс, и не цеплялся за ветви крестовиной.

  Между мной и врагами было не больше полутора перестрелов, но путь был еще далеким: надо было обойти болотце, образованное ручьем; и еще, предстояло вывести из боя двух псов. Волкодавов никто не привязывал они чертовски умны, эти безжалостные машины убийства. Они не побегут никуда без команды, ни лисий писк, ни волчий вой, которым я умела сбивать с толку других собак, не отвлечет их. Зато могло помочь другое. .

  . Из кармашка кожаной куртки, что была на мне поверх кольчуги, я достала крошечный мешочек. Запустив в него пальцы, провела себя по одежде и волосам. . .

  Неразличимый для человека аромат, запах, вселяющий ужас в любое четвероногое. Теперь они не кинутся на меня, даже если с другой стороны разверзнется их, собачий, ад. Убегут, едва учуяв поджав хвосты, и будут долго отлеживаться в чаще. . .

  и не вернутся, потому что возвращаться будет не к кому. Я двинулась медленным шагом. Ни одна ветка не хрустнула под осторожной ногой, ни одна птица не вспорхнула из гнезда. Я жила движением, я ЧУВСТВОВАЛА лес впереди и позади, и не было нужды останавливаться и прислушиваться. Оба моих метательных ножа были в руках я очень надеялась