Отчаянный маскарад. Часть 2

ты, а вода все льется.

  Она впервые высказала некоторое нетерпение, никак не вяжущееся с игривым голоском. Легонько зашипев втянула воздух уголком рта и прикрыла глаза, как будто я ее бог весть раздражаю. Поднялась на ноги и глубоко вздохнув, настойчиво повторила: Давай, снимай трусики, мальчик. Сейчас я тебя возьму за яички:Ей определенно все труднее было говорить пошлости. Она запиналась на каждом слове, где уместным было бы ругательства, и говорила, стесняясь, немного по-детски.

  Казалось, что взявшись изображать прожженную шлюху она теперь сама раскаивается, чувствуя, что не хватает сил. Я быстро шагнул вперед и коснулся ладонью ее только что застегнутой пуговицы брюк, другой рукой придержав за талию сзади, а ноги, предусмотрительно скрестив так, чтобы коленом не достала. Да, я почувствовал все то же знакомое ладони ощущение, что положил руку на горячий, круглый мячик, только за последние минуты ее мочевой пузырь из упругого стал уже совершенно твердым, готовым разорваться от малейшего давления. Я же просила! Не надо меня так! простонала она. Теперь я узнал и голос своей партнерши по танцам: пусти! Ой, пожалуйста пусти! Ты что, значит в парике рыжем была? спросил я весело.

  и куда дела? За дверью! она уже не стонала, а говорила тоненьким голосом, как будто боялась что лишнее усилие погубит ее на месте. я все сняла и спрятала. Когда поняла, что ты войдешь. А там, она измученно глянула на дверь: а там заперто. И вода-а-а: Трудно слушать, как льется? понимающе спросил я.

  Ты что надеялась, что я уйду? Да-а: Я тебя достать хотела, чтобы ты вышел: Я бы тогда: Да хоть здесь: О го-спо-ди! Да не жми ты на меня так!Я надавливал на ее бедный пузырь совсем легонько, каждый раз, когда она переставала говорить, и старалась перевести дух, или переступить с ноги на ногу. А когда поняла, что не уйду, решила сыграть ва-банк? Ты бы расстегнулся, шептала она быстро, как будто наш с ней секс уже вошел в заключительную стадию, ту самую, когда женщина не может остановиться сама, и тебя просит только об одном не останавливаться. Ты бы расстегнулся, я бы тебе сделала очень больно, и убежала бы вниз, или куда-нибудь, где ты меня бы не нашел: Но ты наше-о-о-ол! она вдруг стремительно выскользнула из моих рук вниз, села на корточки, и почти коснувшись лбом коленок беззвучно заплакала. Я уже ждал, что сейчас под ее каблучками начнет расплываться лужица, но бедняжка медленно, очень медленно распрямила ноги, и осталась стоять согнувшись, сжимая обе ладони между бедрами. Не расстраивайся, сказал я, чувствуя, что то что болело у меня больше не болит, а то, что стояло достигло уже максимальной величины, и этой величины не стыдно: ты бы все равно никуда не добежала.