Великие блядки. Часть 1

л-скольких сразу. Часто впускали штук двадцать, а остальные ждали за дверью, чтобы пополнить поголовье в любой момент, если надо.

  Под стенами стояло несколько кунаков, с висячими хуями-такова была форма одежды, чтоб хуй свободен был-стояли и молчали. Сам он был гол как сокол-это только наружу выходя, облачался он в какое-то подобие сутаны. Девчат впускали тоже сразу голенькими-он не признавал сексуальности одежды. "Чего зря время терять?" Говорил. "Я мяса хочу.

  И по возможности-сразу". Девчата были разные. Обычно было штук пять-десять вообще неподготовленных-свежачок, так сказать-и столько же тех, кого уже дрессировали-обучили чего ожидать, что делать. Или которые уже присутствовали на предыдущих сеансах-но только как фон, поэтому и выжили. Неновичков, в прямом смысле слова, было мало: скапливалась периодически группка, девчат этак до сорока, разного возраста, которых хозяин как бы любил: кончал в них, не мучил, не убивал.

  И их убивал или замучивал до смерти, однако не всех же успевал. Некоторые жили уже здесь годами. Вот они и знали, чего ожидать. И если умными были, старались ему не попасться на путь. Хотя это и было трудно, так как поступал он с мясом совершенно алогично.

 Вот, скажем, девчонка, двенадцати лет. Как стоит она в ряду двадцати, а он проходит мимо и шарит глазами по ряду-заметил её. Выделил. Казалось бы-красивая, хоть и молоденькая, а с грудкой уже сложившейся, довольно крупной для её лет, ему бы её холить и лелеять-ан нет: вытащит и сразу: "Ты сегодня будешь пособием по обучению. " И берёт нож.

  Остальные девчата смотрят. А он тащит её на Лобное место-был такой медный кругляк в зале, там, где, если представить, что зал-это биллиардный стол-биток ставят-поставит её там, поднимет двумя пальцами за сосок и обращается к другим: "У вас выбора нет. Если не повинуетесь-смерть. Если повинуетесь-тоже смерть. И логики тут никакой нет.

  Прошу забыть о попытках смухлевать. Сфилонить. Единственная логика-моя страсть. Я вам сейчас её покажу. Я очень люблю отрезать девочкам сосочки.

  " И берёт кривой, острейший нож, а девчонку за сосочек: хрясть-и сосочек у него в пальцах остался. Снизу вверх-одним махом отсёк. Она оседает, из ранки кровь. Встать! Орёт он, и она вскакивает, плача. "За то, что осмелилась без приказания сесть-грудку давай.

  " Она дрожит, как осиновый лист. Слышно и видно, как мочится под себя и обсирается. А он, улыбаясь, берёт её за грудку-другую, нетронутую ещё. Нож под грудку-и плавным серпообразным движением-вырезает. Самое удивительное-что крови мало идёт.

  Не фонтанирует кровь-просто вместо грудки красное пятно появляется и набухать начинает. И большими каплями вниз, на медь капать. А он берёт сосок отрезанный, подзывает другую пальцем-та бежит, знает уже, что нельзя не соответствовать-"Разжуй и проглоти", говорит. И в рот ей сосочек закладывает. Та и жуёт, счастливая, что н