Пионерская баечка

алась до нее дотянуться, шипя от натуги: Ну ! Иди же сюда! Дай, я до тебя достану!. .

 Неожиданно меня ослепила яркая вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и глухой удар я перепугалась и. . . свалилась обратно. Еще час и я снова над дыркой.

  Так. Тянусь. . . Есть.

  Я ухватилась за балку и вылезла на цементный пол еле дыша от радости. Отдышавшись, решила идти к реке отчищаться. Метрах в пяти от туалета лежал директор, рядом с ним лежал разбитый фонарик подох что ли ? Я побрела на речку, отмылась как смогла, а потом кликнула людей: может и не подох еще, спасти можно. На утро нам сказали, что у директора случился удар, возвратился в лагерь он только под конец смены. Разговаривать он не мог, сидел весь день на веранде и ему нравилось, когда к нему приходили дети.

  Я навещала его часто, он меня как то поособенному любил ведь собственно я тогда позвала к нему людей. На следующий год мы узнали, что перед самой смертью директор ненадолго пришел в себя. Он рассказал, что в ту ночь он обходил территорию лагеря, случайно услышал странное пыхтение в сортире и открыл дверь. На него из зловонной дыры лез мерзкий говняный лупоглазый червяк, тянул к нему клешни и шипел: Ну-у-у. .

 . Иди же сюда-а. . . .

  Дай, я до тебя доссстануууу!. . За лупоглазую неприятно, безусловно. . .