Исправительная школа

  День начался с большой неприятности. Старшая учительница нашей воспитательной школы подняла меня и поставила по центру класса: Сегодня, Егорова, твоим воспитанием займется сам директор. Я уже доложила ему о твоем вызывающем поведении. Он был взбешен и сказал, что неисправимых девочек не бывает, есть только те, которых мало пороли. И высказал желание взяться за тебя всерьез.

  В 16. 00 ты должна быть у него в кабинете. Только не опаздывай. И не забудь захватить с собой свою плеточку. "Да, Катька, не повезло тебе", "Покажешь вечером задницу", "Я думаю, что одной плеткой дело не обойдется", "Конечно, как минимум, розги пойдут в дело, а то и трость", "утешали" меня на переменках одноклассницы.

 Ровно в четыре часа с дурацкой черной плеткой в руках я постучала в приемную. В очереди к директору стояли две наши воспитательницы и еще один незнакомый мне человек. Куда? сурово остановила меня секретарша. К директору. Зачем? Мне велели: Он велел: он хочет, слова застряли у меня в горле.

  Ты что, говорить по-человечески не умеешь? противная секретарша не имела ни капли сострадания. Я : на порку, еле выдавила из себя. Ах, вот в чем дело, хозяйка приемной саркастически улыбнулась. Будто она и вправду не понимала куда я и зачем, не понимала, для чего я держу в руках плетку. Как фамилия?Она подняла телефонную трубку: "Игорь Васильевич, к вам Екатерина Егорова.

  Желает получить наказание. Хорошо, я поняла". И обернулась ко мне: "Снимай юбку, трусы и давай их сюда. Чтобы не убежала. Становись в угол и жди.

  Здесь люди решают более важные вопросы, чем надрать какую-то глупую задницу". Полуобнаженная, под внимательными взглядами чужих людей я вся вжалась в угол, стараясь быть менее заметной. Ужас, до чего стыдно! Совершенно не желая этого, я стала центром внимания. Да уж, если сам директор будет заниматься, значит, отбилась-таки девка от рук, заметила одна из воспитательниц. Ну ничего, попа большая, можно воспитывать, вторила ей коллега.

  А что это за синяки на ягодицах и бедрах? вступил в разговор мужчина. Наверное, ремнем пороли, тоном профессионала заметила одна из воспитательниц. Дней пять назад. У нас ремень получают за плохое поведение: может, в спальне шумела или на урок опоздала. Со мной они даже не общались, относились как к существу неодушевленному.

  Нестерпимо медленно тянулись минуты. Я переминалась с ноги на ногу, теребя в руках плетку, и ждала. И от наступления неизбежного чувствовала легкую тошноту. Нет, правду говорят, что ожидание порки хуже самой порки. Хотя и порка тоже не сахар.

 Зажужжал селектор: "Кто еще в приемной?" Василий Игнатьевич из котельной и эта, Егорова, скучает. Чтобы не скучала, всыпь ей десяток. На своем столе. Плетку она принесла? Принесла, Игорь Васильевич. Хорошо, Игорь Васильевич.

 Секретаршу звали Леной. Это была стройная, вечно недовольная девушка лет 25-30, которая с большим злорадством относилась к мучением девушек в этом кабинете. И чем красивее была девушка, тем большее злорадство испытывала Лена. Егорова с ее невысокого роста, но очень женственным, округлым телом, детской, наивной мордашкой относилась именно этому типу. Слышала, что сказано? А ну-ка облокотись на стол и дай свою плетку!Лена обычно водила девушек на порку.

  Почему-то держа их за ухо. Но чтобы она сама кого-то драла, я не слышала. Однако делать нечего, приказы директора не обсуждаются. Руки вперед, обхвати стол! эта паршивая секретарша секла больнее, чем некоторые воспитательницы, с оттяжкой. За что, что я дергала ногами, получила от нее несколько раз по пяткам.

  Мне можно идти? спросила я после экзекуции, потирая руками поротую задницу. Куда идти? удивилась Лена. А к директору на воспитательную беседу я пойду, что ли?И опять ожидание в углу. Только плетка уже лежала на столе, а руки мне приказали держать над головой. Лена в отсутствии посетителей красила губы.

  Пусть зайдет, опять подал голос селектор. Я представилась, как положено: "Егорова Екатерина, 16 лет, три месяца в исправительной школе, нарушила режим, была наказана в приемной". В приемной было не наказание, а прелюдия, шеф сидел за большим дубовым столом. Учишься хорошо, знаешь, что означает слово прелюдия? Твоя плетка никуда не годится. А вот сейчас ты почувствуешь, что такое настоящее наказание.

  Подай мне вот эту красивую длинную розгу. И хорошо наклони ту часть тела, для которой она создана. Драли меня в положении стоя. Я низко наклонилась и взялась руками ниже коленок. Сама, без напоминания.

  Шеф даже не стал делать замечаний, а сразу начал пороть. Специфический свист розги переходил в жуткую боль. Казалось, что розга разрывает кожу на части (конечно, это впечатление было обманчивым и я это знала: в школе до крови не секли никогда, только до образования четких и ярких полосок). Стой спокойно, Егорова, а то прыгаешь, как заяц, несколько раз одергивал меня Игорь Васильевич, продолжая наносить удары. Стой и думай о своем поведении.

 Это означало, что порку я переношу хорошо. Вот если бы я осмелилась изменить позу, уклониться от ударов или упаси Боже закрыть зад руками, за это по школьным правилам мне могли назначить такое дополнительное наказание! И подумать страшно! Поэтому, превозмогая боль, я старательно подставляла свой бедный задик под новые удары, выпячивая попу как можно сильнее. То, что меня перестали наказывать, я поняла, когда палец директора прошелся по моей щелке. Вниз-вверх, вниз-вверх, потом немного внутрь, пока не уперся в целку. Было очень непривычно чувствовать в себе палец, к тому же помимо твоей воли, к тому же практически незнакомого мужчины.

  "Стой смирно, Егорова, это осмотр", приструнил меня Игорь Васильевич, когда я начала слишком активно двигать тазом. Еще девки из класса говорили, что у меня там все очень видно, когда меня наклоняют. Больше, чем у других. Девки всегда хихикают, когда во время общего наказания наблюдают, как у меня влажнеют и набухают губки. Я знаю, что это стыдно, но ничего поделать не могу.

  Когда сечет женщина-воспитательница еще ничего, а вот когда приходится наклоняться перед мужчиной и он заходит сзади, я ничего не могу с собой поделать. Валька, длинная и худая, как доска, говорит, что я блядь. А я отвечаю, что, в отличие от некоторых, еще целка. Игорь Васильевич вытер влажный палец об мои бедра и зашел спереди, упершись брюками в лицо. Я почувствовала, что там что-то шевелится и отвернула голову.

  Стань на колени, велел шеф. Егорова, ты разве не знаешь, что надо делать в такой ситуации?Я знала, что некоторых наших девочек карают не только поркой. Иногда воспитатели уводили особо непослушных в свои кабинеты и оттуда девки выходили раскрасневшиеся и не очень твердой походкой. Что такое секс, я имела очень смутное представление. Зато часто слышала, как девки говорили в спальне "сосать", "взять в рот", "оттрахать", а тихоню Ирку все время дразнили, что ее "возьмут в три дырки".

 Директор расстегнул свои брюки и я впервые в жизни у