Ваня и Ростик. Часть 6

шь. . . быстро-быстро.

 . . вот так. . .

  многоопытный в этом деле Ваня заскользил кулаком вдоль упруго горячего ствола-столбика, показывая. Какое-то время Ростик стоял, не шевелясь с любопытством глядя на Ванину руку, снующую взад-вперёд. . . ну, и что? Пару раз маленький Ростик так, или почти так, сам себе делал двигал пальцами по своей затвердевавшей пипиське и, не получив никакого ощутимого результата от подобной малоинтересной игры, занятия эти прекратил.

  И вот. . . вот взрослый Ваня сейчас делал почти то же самое. .

 . А зачем. . . зачем так делать? вполне естественно возник у Ростика следующий, для него, для Ростика, важный, а для Вани совершенно глупый и даже смешной вопрос.

  Ну. . . опять растерялся Ваня и даже. .

 . даже руку остановил, осознавая бесконечную глупость заданного неугомонным Ростиком нового вопроса. Что значит "зачем"? Чтобы стало приятно. . .

  голос Ванин вдруг прозвучал как-то не очень уверенно, но прозвучал он так вовсе не потому, что Ваня вдруг сам усомнился в приятности подобных занятий, а прозвучал его, Ванин, голос неуверенно потому, что сам вопрос, на который он только что ответил, показался ему, Ване, совершенно несуразным. . . и не только несуразным, а вообще лишенным какого-либо здравого смысла! А ты дрочишь! неожиданно рассмеялся Ростик. Кто тебе сказал? вконец растерявшийся Ваня прытко вскинул вверх глаза, и взгляд его тут же встретился с весёлым взглядом маленького Ростика.

  Никто не сказал. Я сам видел, Ростик, беспечно счастливый оттого, что нежданно-негаданно прищучил старшего брата Ваню, хитро прищурился. Где ты видел? Чего ты. . .

  чего ты, блин, выдумываешь. . . начал было Ваня популярный в таких малоприятных случаях процесс отпирания, но Ростик не дал ему договорить. И вовсе я не выдумываю.

  Это было зимой. . . Ростик, словно наслаждаясь Ваниной некоторой растерянностью, многозначительно замолк, не продолжая и ничего не поясняя. Ну, и что было зимой? Ваня изо всех сил попытался придать своему голосу как можно больше небрежности и даже насмешливости, чтобы столь незамысловатым образом поставить маленького Ростика на место.

  Мы спать легли, а я сразу не мог уснуть. . . Ростик снова многозначительно замолчал. И что.

 . . что дальше? в голосе Вани напускная насмешливость незаметно сменилась плохо скрываемым нетерпением. Ну, я не мог уснуть. .

 . А ты полежал какое-то время и говоришь мне тихо: "Ростик!", а якак будто сплю не отзываюсь. А ты полежал минутку и снова меня позвал: "Ростик!", а я опять не отзываюсь. . .

  мы с тобой тогда еще поссорились, и я не хотел с тобой разговаривать. Вот. . . я лежу, как будто сплю, и вижу, как ты перевернулся на спину, и одеяло твоё там, где пипи.

 . . Ростик, увлеченный воспоминанием, хотел сказать привычное ему слово "пиписька", но, своевременно вспомнив, что Ваня не далее как утром за это слово его ругал, тут же благоразумно исправился, где петушок. . .

  вот, одеяло твоё стало колыхаться вверх-вниз. . . ну, так, как если рукой делать вот так, как ты мне сейчас показал. .

 . и еще ты сопеть стал, и кровать стала скрипеть. . . Ростик на секунду умолк, вспоминая, не упустил ли он какие-либо важные для Вани подробности, но, ничего нового к уже сказанному не вспомнив, простодушно продолжил свой изобличающий Ваню рассказ.

  Ну, и вот. . . я еще хотел перестать на тебя обижаться и спросить, что ты делаешь, а потом. .

 . я уснул, неожиданно закончил Ростик и тут же, ни секунды не дав Вани для какого-либо ответного комментария-опровержения, посмотрел на Ваню уже не хитро, а со всей искренней силой своей неподкупной любознательности. Ваня, ты дрочил, да?Ну, и что было бедному Ване, не без некоторого внутреннего смущения выслушавшему из бесхитростных уст маленького Ростика столь бесхитростную и вполне житейскую историю, отвечать? Действительно, Ваня не раз и даже не два, а довольно часто делал именно так: негромко окликал Ростика и, когда Ростик не отзывался, что неоспоримо свидетельствовало о том, что Ростик уже спит, безнадзорно начинал играть со своим проявляющим в эти минуты непомерную активность петушком. . .

  для подобных игр у Вани предусмотрительно был припасён под подушкой носовой платок, который предусмотрительный Ваня всегда успевал подставить, едва петушок начинал конвульсивно дергаться в завершающих судорогах экстаза. . . Утром Ваня платок либо стирал, либо прятал в ящик своего стола, чтоб постирать его днём, и всё было шито-крыто: никто ничего не знал. .

 . И вот на тебе: "шито-крыто". . . Выходит, что маленький коварный Ростик однажды и даже не далее, как зимой, его, старшего брата и студента технического колледжа, самым что ни на есть банальным образом подловил за этим хотя и увлекательным, но всё-таки одиночным занятием, и только спасительное малолетство Ростика не позволило сделать Ростику неоспоримо правильные выводы.

 . . Ну, Ваня. . .

  скажи: ты дрочил в ту ночь? Ростик, хотя теперь и уверенный в том, что Ваня в ту ночь делал именно это, тем не менее решил всё-таки уточнить. Ну, наверное. . . не без некоторого над собой нравственного усилия отозвался Ваня.

  Может, и дрочил. . . добавил он. И, чтоб маленький Ростик не особо возгордился своим коварством, тут же попытался расставить, как это принято говорить, все точки над "i": Я иногда так делал.

 . . ну, играл со своим петушком. . .

  иногда. . . все это делают! неожиданно закончил Ваня тернистый путь лавирования между правдой и вымыслом в отношении самого себя. А я не делаю.

 . . Маленький Ростик, всё так же доверительно стоящий перед Ваней со спущенными штанами и возбуждённо вздёрнутым петушком, хотел сказать только то, что сказал, и ничего кроме этого, но Ване вдруг почудился в словах младшего брата некий скрытый укор и даже тайное превосходство. . .

  ну, типа: все вы онанисты, дрочитесь и тащитесь, и только я, маленький Ростик, чист и непорочен, как дева Мария, вот что послышалось взрослому Ване в совершенно бесхитростной и однозначно не имеющей такого коварного смысла фразе маленького Ростика! И понятно, что Ростик не только не мог всего этого подразумевать, но даже не мог так подумать, ибо, во-первых, в его малолетнем лексиконе еще не было старорежимного слова "онанист", которое когда-то употреблялось в разных квазинаучных статьях бесконечно партийных светил отечественной медицины и которое ныне можно услышать разве что из уст замшелых, на весь мир озлобленных девственников, а во вторых при ближайшем и более пристальном рассмотрении самого вопроса "кто есть ху" настораживать и смущать, исходя из здравого смысла, должно не здоровое и упоительное рукоприкладство, а, как говорится, очень даже наоборот. . . да, мой читатель, именно так: настораживать и смущать, исходя из здравого смысла, должно как раз таки отсутствие всякого стремления к оному рукоприкладству, и прежде всего и даже особенно должно тревожить такое отсутствие какого-либо стремления к рукоприкладству на определённом этапе жизни, и потому укорять кого-то в том, что он этим занимается не просто глупо, а всё равно, что обзывать деву Марию "ночной бабочкой" или, не побоимся этого словосочетания, "валютной проституткой". .

  . Короче говоря, мой терпеливый читатель, маленький Ростик сказал только то, что сказал, и ничего более. И он, конечно же, был совершенно не виноват, что именно послышалось в его правдивых словах старшему брату Ване. А между тем, Ваня одномоментно посуровел. Ну, блин.

 . . много ты понимаешь! Я тебе что обещал? Наказать тебя за то, что ты чашку чуть не разбил. . .

  так? Ваня проговорил это отрывисто и даже грубо, при этом несильно дернув Ростика за бедро и таким более чем наглядным образом как бы демонстрируя-подтверждая всю неукоснительную педагогичность своего первоначального намерения Так, безропотно согласился Ростик, тут же вспомнив, каким волнующим словом заменил Ваня слово "наказание" не далее, как утром. . . Вот и давай. .

 . ложись! коротко приказал Ваня, чуть отодвигаясь в сторону, чтобы дать возможность маленькому Ростику лечь на кровати кверху попой для предстоящего наказания. Не возражая и даже невольно выражая готовность быть полноценно наказанным за чуть не разбитую чашку, Ростик в тот же миг оказался на кровати и, скользнув коленями по покрывалу, вытянулся в полный рост, подставив Ване голые круглые булочки для наказания. Ваня секунду-другую с невольным любованием смотрел на белоснежную, элегантно рельефную попку лежащего на животе маленького Ростика. .

 . рука его потянулась. . . потянулась сама собой и ладонь Ваниной безнадзорной руки гармонично и плотно легла на девственно оттопыренное полушарие.

 . . О, мой читатель! Надо ли говорить и объяснять, что всё это время, что Ваня с Ростиком разговаривал-беседовал, Ванин петушок, прижатый к ноге, не только не успокоился и не впал в дремотное забытье, а даже наоборот разъярился и разошелся еще больше! И ярость эта была такова, что у Вани, студента первого курса технического колледжа, уже не просто сладко, а почти больно ломило в промежности, и ломота эта, бесконечно сладостная и вечно желанная, неутолимым жаром колыхалась-плавилась в непорочно сомкнутом отверстии его шестнадцатилетнего зада. . .

  Конечно, это была не попка Серёги, о которой Ван