Игорь

инальная педагогика. Через неделю все повязки с Игоря были сняты, сам он залоснился от мясной пищи и сгущённого молока, которое поглощал по банке в день.

  А через десять дней сказал. . . -Данилка, я твой должник. Всё до копейки отдам!-Ты считал копейки, что ли?-Нет! Не считал! Сколько скажешь столько и верну денег!Я решил пресечь дискуссию в самом начале.

 -Вот что, товарищ мой. Я, во-первых, нормальный человек и брать деньги за дружескую помощь не буду. Во-вторых, я не нуждаюсь в деньгах по крайней мере, сейчас. В-третьих, опять же по-дружески предлагаю тебе переехать ко мне. С меня пища, с тебя оплата моей квартиры.

  Водить баб не разрешу. Колбасись с ними в сторожке на своём рабочем месте. Лицо Игоря вытянулось, глаза вытаращились, бобрик вздыбился. -Ты серьёзно? Ты. .

 . ты серь-ёз-но?-Я серьёзно. Я вообще шучу плоско и редко. -Да зачем я тебе, Даниил? Я бомж! А ты вон какой парень!-Какой я парень?-Крутой, обеспеченный! На что я сдался тебе? Я говорю-то коряво, а в книге вижу фигу! У меня голова пустая совсем!-Не твоё горе твоя голова, мрачно и веско сказал я. А вот твою болтовню о бомже, фиге и книге прощаю тебе на первый раз.

  Не твоё дело также и моё образование, и моя работа. От книг человек, кстати, не умнеет. Ум он или есть, или его нет. Я хочу, чтобы у меня был друг и товарищ, а поэтому предлагаю тебе дружбу и помощь. Надо будет попрошу помощи у тебя.

 -Данил, прости. Если ты предлагаешь мне дружбу я согласен. Я встану на ноги и сделаю для тебя много всего хорошего. Насчёт баб не волнуйся я могу терпеть сколько угодно. -Значит, решено.

  Переноси свои тряпки, а завтра идём на рабочие места. Вот так устроилась жизнь. Я вертелся на своей нетворческой работе, выдавливая деньги из худосочных контрактов, Игорь сторожил лиловые тазы сутки через трое, в остальное время собирал мебель и изредка сопровождал какого-то авторитета на разборки. "Я это дело брошу", говорил он, "только не сразу, я всё-таки должен ему". "Бог с тобой", думал я, " все кругом участвуют в разборках".

  Когда Игорь дежурил ночью, я спал на кровати, а когда он приходил вечером я перемещался на диван. Всё-таки Игорь помассивней, и места ему надо больше. Ночами я лежал на спине прямо, как аршин. Возникающее возбуждение гасил усилием воли, зажигал лампочку над изголовьем и читал сонеты Петрарки и вообще классику. Я люблю строгий стиль Ибсена, искания Толстого, женственность Цветаевой, страсть Саади.

  Я вообще преклоняюсь перед гениями слова! Вот только сам не способен к сочинительству. Игорь приходил вечером, принося с собой хлеб, картофель, мясо с базара, переодевался в домашний спортивный костюм, вываливал кучу каких-то деталей на пол и долго с ними возился, потом шёл в душ, ложился в кровать, ставил видеокассету и смотрел очередной боевик. Впрочем, часто я видел у него в руках газету "СПИД Инфо", газету о чудесах и приключениях, однажды даже "Библию для маленьких". Я молчал нельзя же, в конце концов, указывать 22-х летнему лосю, что надо читать. Я не мог понять, как такой качок обходится без секса.

  В больнице я взял лабораторные анализы мочи и крови Игорька. Чисто как свежий снег! Никаких антител в крови ни к трепонеме сифилиса, ни к гарднереллам, ни к вирусам гепатитов. Стало быть, никакого контакта с инфекцией не было. Игорь всегда теперь заворачивался в полотенце, и я не мог понять, возбуждён ли его член. Может, он у него вообще не принимает боевого положения? Уж не контузили ли его в этих самых ВДВ? Я терялся в догадках.

  Но я всё же врач, и знаю у каждого может быть тайна, а если надо человек должен сам попросить о помощи. Но Игорь молчал. Наше с ним соглашение выполнял беспрекословно в конце месяца оплачивал квартиру, телефон, газ, а также давал мне три тысячи на расходы. По моим расчётам, оставалась у него еле-еле тысяча. Впрочем, он был неприхотлив в одежде и таскал всё ту же коричневую кожаную куртку,изрядно потерявшую блеск.

 Я занудно любопытен, а потому потихоньку покупал кассеты с порнографией, грудастыми бабами, подкладывая их на стойку к остальным кассетам. Я надеялся, что Гоша наткнётся на них и хоть раз проявит свой интерес (или отсутствие такового). И однажды кассета с бабами попалась ему в руки. "Пент-ха-ус", шёпотом прочитал он название и вдвинул кассету в видик. Смотрел всю от начала до конца, потом выключил, повернулся набок и уснул сном праведника.

 "Ну и парень, ну и кремень", твердил я про себя. "Какой-то кусок льда, а не самец человека". В тот день лил дождь как из ведра, ноябрьская погода была просто омерзительна. Отопление никак не могло довести температуру в моей квартире до восемнадцати градусов. Сыро, промозгло.

  Мы лежим на своих ложах, кутаясь в ватные одеяла. Я наслаждаюсь "Смертью Тициана" Гуго Гофмансталя, а мой квартирант и визави глядит американскую пакостную киноподелку грубую дешевку, приторно-блевотную, как всё американское. Вдруг Игорь выключает ТВ и говорит ни с того ни с сего. . .

 -Данила, а я прочитал Книгу Пророка Даниила. ". . . где он ступил там смысл и красота", дочитываю я последние строки драмы Гофмансталя.

  Вслух говорю. . . -Да что ты? Это в Библии для маленьких?-Нет. В настоящей Библии.

 -Так ты её с полки-то не брал!-Я специально ходил в библиотеку. Там читал. -Но почему здесь не мог читать? Вон на полке с иллюстрациями Карольсфельда. -Я хотел это сделать без тебя. -Почему же, Игорь?-Я такую книгу понимаю плохо, я мучил её больше месяца.

  Но теперь знаю всё. -Что всё?-Всё. Заповеди, историю Даниила. И львы во рве. -Да?-Да.

  И печь огненную. Парень обалдевает. Тронулся он что ли с горя?-Игорёк, ну ты молодец. Это полезное чтение высокое, страстное. -Я вижу, что ты читаешь много книг, ответил парень, но мне под силу только сказки народов СССР.

  (Прекрасный десятитомник, издан на грани развала страны). -Почему ты так решил? Всё идёт своим чередом. Сегодня сказки, а завтра Кант и Гегель, поучительно менторски изрекал я. Гоша вздохнул, выключил свет. Сквозь толстую занавеску уличные отблески почти не проникали в комнату, а шум дождя становился всё сильнее.

 Гоша лежал на спине, вытянув руки по швам. Я задумался над его тирадой. В тишине комнаты раздался чёткий голос Игоря. -Деня, я не могу больше. -Что случилось, Игорь?-Я больше не могу.

 -Игорь, ты меня пугаешь. Чего не можешь ты? Ты болеешь?-Нет. Деня, я больше не могу. Я прошу ляг рядом со мной, я тебя обниму. А утром уйду куда глаза глядят.

 -Ты спятил, парень? Чего ты несёшь?-Я тебя прошу ляг рядом и не спрашивай ничего. Я соберу вещи и уйду утром. -Да что такое, я затрясся всем телом, такие слова говоришь ни с того ни ссего, я встал и в своих семейных трусах (в красный горошек на кастрюльно зелёном фоне) подошёл к кровати. Игорь подвинулся к стене, я залез под одеяло и чуть не обжёгся. Игорь пылал жаром.

 -Игорь!! Да у тебя температура под сорок!!-Данилушка, лежи, я прошу тебя. Нет у меня температуры. Игорь повернулся ко мне лицом, поцеловал меня в губы, взъерошил ручищей мои волосы, обхватил руками плечи. -Данилушка, дружочек, не говори ничего. Поцелуй меня тоже.

 Я впился губами в губы Игоря. Парня как судорогой свело. Он еле оторвал губы и прошептал. . .

 -Данил, потрогай, пожалуйста, мой хуй. Я словно в забытьи двинул руку в низ живота Игоря и вдруг натолкнулся на огромную твёрдую дубину, всю мокрую от смазки. Игорь закусил губу, потом сказал, дрожа от возбуждения. . .

 -Денечка, я прошу тебя как друга пожалуйста, возьми его в рот. Только один раз. Я не выдержу больше, я уже дошёл до точки. Правда, парень еле сдерживался. Я быстро переместился поближе к члену Игоря, с наслаждением засунул в рот толстую головку и стал сосать мощный член, сосать так, как никогда ни у кого не сосал.

 Игорь метался, задыхаясь в тисках страсти, через две минуты мне в рот хлынула сперма. Десять толчков, и с каждым огромная порция спермы. Когда мой рот наполнился, я вынул член изо рта и в три приёма проглотил содержимое половых органов моего друга. Игорь лежал пластом, не шевелясь. Через десять минут он еле слышно произнёс.

 . . -Я сволочь, Данилушка. Прости меня. Я сейчас поменяю простынь.

 -Лежи, Игорь. Я проглотил всё. Парень вскочил, оглядел кровать, ощупал простынь, пододеяльник, половичок рядом с кроватью. -Данилка, ты всю малафью проглотил??!!-Игорь, не груби. Сперму, а не малафью.

 -Данила, ты что? Тебе же противно было?-Мне было хорошо и приятно на вкус. -Как? Ты что. . . тебе не противно?! Вонючую сперму?-Игорь, твоя сперма не может быть противной.

  Я люблю тебя. А сгущенки надо есть меньше, а то сперма твоя сладкая очень. Мне показалось, что Игорь стал красным, словно помидор. Он вскочил с кровати, побежал в ванную, заперся там. Вскоре послышался шум воды.

  Я перебрался на диван и лёг на бок, притворившись спящим. Через некоторое время послышались осторожные шаги на цыпочках и швырканье ногтей по полу. "Вот чучело, отрастил ногти, теперь по полу скребут", думал я. Игорь робко присел у меня в ногах. -Деня, а? Ведь не спишь.

  Деня, прости меня. Деня?!-Чего вопишь?-Я не воплю. Прости, а? Ну, Деня, а?-Игорь, ты знаешь другие слова, кроме "Деня" и "а"?-Знаю-Так что же ты?-А что я, Деня?-Опять за своё. Что и кого надо простить?-Меня. -За что такое нехорошее?-Деня, не издевайся.

  Я и так не могу на тебя смотреть. -Что ж так?-Стыдно. -Стыдно меня?-И тебя тоже. -Вот что. .

 . дружок ты мой. Ложись спать. Утром на свежую голову выясним, кого надо простить. Я ничего не понимаю.

 -Ты серьёзно?-Игорёк, ложись в кровать. Спи. Игорь вздохнул, встал, лёг под одеяло. Затих. Через пять минут послышались всхлипы.

 Я вскочил как ужаленный, залез на кровать к Игорю, обнял его через одеяло, и сказал прямо в торчащее правое ухо. . . -Гошенька! Миленький! Дай дожить до утра! Не плачь! Сердце мне не рви! Я ведь не прибор какой-нибудь! Я дышу с трудом, потому что люблю! Не заставляй меня в третий раз сказать это слово!Игорь умолк. Потом уже спокойно сказал.

 . . -Данила, Деня. Я понимаю. Я видел ты читал вчера книгу стихов, и когда ты был в ванной, тоже прочитал одно стихотворение.

  Я тупой, но тут запомнил. -Скажи. Игорь сказал четко и ясно. " Вы, горькой обречённые заботе, Рабы любви, когда вы здесь прочтёте То тайное, что вверил я стихам Рассказ правдивый о печальной были, О, если вы подобно мне любили, Как много скажет эта книжка вам!""Боже", думал я, "почти пятьсот лет назад великий лузитанец написал сонет, который сейчас читает мне мой дорогой друг". -Гошенька, я большой любитель сонетов.

  А Камоэнс мой любимый поэт. -Правда? Значит, ты любил так, как он?-Нет, милый мой. Я люблю сейчас тебя, и книжка моя ещё впереди. Думая сейчас о той ночи, я вспоминаю, что всеми силами противился произносить слово "любовь". Мысль изреченная не может быть счастливой.

  Но мой Игорёк заставил меня сказать это слово трижды, и может быть это привело потом к трагедии. Я никогда никого не любил так страстно, как Игорька, и надо было сделать так, чтобы об этом не знал никто, кроме меня. Самая светлая и благородная любовь та, которая себя никогда не проявит. Она просто сожжёт вас изнутри. Но чистый огонь возвышает душу так, как ни одно откровение мира, и надо идти по жизни, стискивая зубы от неугасимой страсти.

 Наутро Игорь ушёл на очередное дежурство, а я поехал на работу. Сидя за столом из искусственного мрамора, предавался умствованиям. "Вот хоть бы и стол", размышлял я, "ведь тоже фальшивка. Мясные фальшивые кубики, поддельная мебель, кофе без кофеина, сигареты без никотина, чувства людей выпотрошенные, словно шкурки от яблок, вываренных донельзя. .

 . и каждый день мы живём так, будто жить два века, а ведь всё может кончиться в любой момент". Неизвестно, куда бы меня завели эти грустные размышления, но внезапно гаркнули стенные часы. Десять часов. Начинаем совещание.

 -Год близится к концу, важно говорил мой компаньон, и наша задача получить хорошие заказы от розницы, найти добросовестных поставщиков, привезти доброкачественный товар. Если всё будет успешно, к Новому Году обещаю всем вам хороший бонус хватит от души попраздновать и даже съездить на Рождественские каникулы в теплые местности. -Так что, дорогие сотрудники, продолжал он громко, словно Иерихонская труба, работайте на совесть, приведите наконец в порядок рабочие столы, будьте вежливы с посетителями и клиентами, перестаньте красить ногти во время работы (тут он выразительно посмотрел на Светочку), и наши дела пойдут ещё лучше, на бодрой и оптимистичной ноте закончил полушеф. Сотрудники, видимо, приятно пораженные словами о теплых странах, согласно закивали, затрясли головами, словно стадо козлов. -Послушаем теперь финансового директора (то есть меня).

 Я поднялся со стула, поправил горчичного цвета пиджак, напыщенно сказал. . . -Я согласен нам надо поднять на должный уровень организованность и дисциплину. А то бывает телефоны надрываются минут пять, а сотрудники сидят словно заколдованные и не могут взять трубку.

  В целом же мы довольно успешны, и наш маленький и бодрый коллектив, если вычесть изложенные выше недостатки, вполне слажен и справляется с работой. Высказав эту штампованную и банальную бюрократическую фразу, я изложил конкретную ситуацию с финансами, напомнил о просчётах с рыбой, посоветовал более внимательно составлять спецификации. Сотрудники заворожённо слушали витиеватые фразы, изредка подавляя зевки. -На этом, наверное, закончим наше совещание, подытожил я, и начнём ковать себе денежки для отдыха среди зимы. Все разбежались по местам, и работа закипела с новой силой.

  Я до конца дня названивал нашим должникам, а ровно в 18. 00 с чувством выполненного долга вышел из кабинета и направился в своё обязательное жилище на 14 этаже. Игорь был уже дома и сосредоточенно складывал что-то из мелких деталей. -Здравствуй, Гоша! бодро произнёс я. -Здравствуй, Деня, отозвался парень.

  Я тут как мог приготовил ужин, садись, ешь, голодный наверное. -Да, голодный, словно собака. И мы вместе начали поглощать котлетки и картошечку, а потом Игорь налил себе чаю, вскрыл одним махом банку сгущёнки и осторожно стал есть её малой кофейной ложечкой. -Что с тобой сегодня, произнёс я, ты какую-то кукольную ложку взял. -Я, Данилка, люблю сладкое, но вот решил поменьше наворачивать сгущенки.

  А то ты сам сказал. . . Я вспомнил ночной разговор про сладкую сперму и подумал. .

 . "Что это он думает опять у него отсасывать буду?" Ничего не ответив на ляпнутую им фразу, я выпил чай и пошёл в комнату. Вечером вновь налетёл холодный ветер с дождём, беспокойно затряслись голые деревья во дворе, в трубе вентиляции послышалось завывание. Мы сидели друг напротив друга и читали. Я старался выглядеть спокойным, но сердце моё билось часто, ныла грудь, в животе появилось знакомое сладострастное ощущение.

  Бобриковая прическа Игоря постепенно закручивала во мне пружину желания. Парень сосредоточенно сопел, вчитываясь в позорные заметки о чудесах НЛО и людях контактёрах. Глядя на это его дурацкое занятие, я вдруг выпалил. . .

 -Слушай, дружок, тебе не надоел этот бред сивой кобылы? Ты что всякую пакость пережёвываешь, а? Что, мозги ничего не воспринимают больше?Игорь уставился на меня словно баран. -Чего смотришь? между тем кипятился я, я давно уже хотел сказать нельзя же быть таким примитивным, таким неразвитым. Что ж ты читаешь муть, сказки для убогих, ты, молодой и здоровый парень? Ты хочешь, чтобы твои мозги сжались до размеров куриных? Баран ты, и жизнь у тебя баранья, заключил я на высокой трагической ноте. Я прекрасно понимал, что во мне сейчас говорит физическое желание, и язык поневоле цепляет человека, на которого эта страсть направлена. Да вы и сами знаете, друзья мои.

 . . обычно хочется обидеть дорогого и близкого человека. Между тем парень-баран видимо, перехватил моё внутреннее желание своим подсознанием. Ничего не ответив на мой гневный всплеск, он аккуратно свернул газету, положил её на стол, встал, стянул с себя рубашку, подошёл ко мне, сел рядом, рванул меня за подмышки вверх, посадил к себе на колени лицом к лицу и стал тыкаться пухлыми губами в мою шею, а руками задрал рубаху, стянул её с меня через голову, обнял, и наши голые торсы сомкнулись друг с другом.

  Игорь целовал меня в нос, глаза, щёки, губы, гладил по голове, прижимал к себе. Я совершенно потерял голову и как беспомощная мягкая кукла только невпопад отвечал на его поцелуи, во всём теле я чувствовал жар, слабость, сердце стучало как кувалда, лоб покрылся испариной. Мой член буквально рвал трусы, я чувствовал, что горячая капелька упала на бедро. Игорь залез в мои штаны, ощупал член по всей длине, шепнул на ухо. .

 . "Денечка, давай теперь я пососу?" Я тоже шепотом ответил. . . "Игорёчек, мальчик, лучше засунь в меня свою писечку.

 . . " "Ты что, хочешь?. . ", шептал парень, "у меня ведь не писечка, а хуище".

  "Всё равно", быстро и страстно шептал я, "я просто умираю от желания, я хочу, хочу, деточка, милый мой, родной, пожалуйста. . . "Игорёк взял меня на руки, встал, посадил на диван, а сам скрылся в ванной. Я завалился на спинку дивана, весь мокрый от пота, дрожащий, перед глазами плыли тёмные круги, сердце выпрыгивало из грудной клетки.

 Игорёк вошел в комнату совершенно голый, его член торчал как железный столбик, яички полностью втянулись, тело блестело от капелек воды. На смуглой коже выделялось незагорелое место от трусиков. Парень поднял меня, поставил на диван, стянул мои спортивные штаны, трусы в горошек, сел на диван, опять посадил к себе на колени, погладил пальцем мою дырку, шепнул. . .

  "надо помазать чем-нибудь, Денечка. . . "Я вытянул руку и достал с полки тюбик геля, сам себе смазал дырочку, потом головку Гошиного органа. Парнишка приподнял меня и усадил на свой член.

 Я совершенно не почувствовал боли. Я так долго и так страстно ждал этого, так ослабел от поцелуев Игорька, что чувствовал только мощное движение органа в своей кишке, член парня прижимался к стенкам кишечника, а мой член от перевозбуждения стал мягким как шланг и прыгал в такт ударам полового органа моего друга. Игорь, горячий как печка, смотрел на меня широко открытыми глазами, поднимал и опускал руками мою попку, губы его были закушены, на шее вздрагивала вена. Через несколько минут неистовства парень замычал, замотал головой, сдавил мои ягодицы так, что я вскрикнул от боли, резко насадил меня на член и замер. Я чувствовал, как в моём кишечнике разливается жар, как пульсирует половой член Игорька, как жгучая жидкость начинает вытекать из моей дырки.

 Ещё несколько минут я сидел, обняв друга, его член выскользнул из моей дырки, сперма капала из попки на диван. Наконец мы разлепили объятия, Игорь ушёл опять в ванную, а я, дрожащий от холода и возбуждения, лёг на диван и свернулся неуклюжим калачом. Сердце постепенно успокоилось, стало биться ровнее, накатила истома, и через несколько мгновений я провалился в сон. Мрачным утром я проснулся, потянулся на диване, вынул ногу из-под одеяла, но зверский холод заставил меня вновь закутаться словно в кокон. Голова была ясной, но без единой мысли.

  Я лежал пластом и вспоминал события этой ночи. Бросил взгляд на кровать. Аккуратно застелена, Игоря нет. На столе белеет листок. Беру его в руки.

  Крупным детским почерком Игоря написано. . . "Денька, я сегодня сутки дежурю, а потом надо съездить на разборку. Буду завтра вечером.

  Будить тебя не хочу. Я баран, правду ты сказал". Видимо, он успел позвонить кому-то утром. Я нажал кнопку повтора последнего номера, но дисплей высветил шесть девяток. "Баран, а номер-то стёр, хитрыйзверь", подумал я и напялил трусы.

  Потом спохватился и засунул палец в попку. Дырка чувствовала себя нормально, не болела. Как будто и не было огромного члена в моей попе, как будто не было страстных толчков Игорька. "Уж не приснилось ли мне всё это", думал я, шлёпая в ванную. Почистив зубы, я взялся за бритвенный станок и заметил на лезвиях остатки щетины Игоря.

  Парень, видимо второпях, перепутал станки и цапнул, какой попал под руку. Я осторожно выковырял остатки жестких волосиков, застрявшие между лезвий, и хотел было бросить их в раковину, но вдруг передумал, пошёл в комнату, положил крохотные срезы в новый конверт и засунул между томиками на полке. Почему я это сделал не знаю, рука действовала как автомат. Приведя себя в надлежащий вид, я вышел на лестничную площадку, поздоровался с новыми соседями, въехавшими в бывшую Серёжину квартиру, спустился во двор и сел в машину. Ехать на работу не хотелось, поэтому я медленно двинул джип к выезду, стараясь потянуть время.

 Я чувствовал, что меня вновь начинает охватывать знакомое чувство страстной истомы, потому что перед глазами почти неотрывно стояло лицо Игоря, я словно бы наяву видел его красные от поцелуев губы, широко раскрытые глаза с бездонными зрачками, торчащее вбок правое ухо. Я не мог отогнать это видение, и в груди у меня начинало покалывать иголками, а сердце щемило и почти физически болело. Не могу понять до сих пор, почему столь простецкий парень, явно не интеллектуал, занимает в моей душе такое большое место. Наверное, потому, что Игорь ни разу не сфальшивил, не солгал мне, не придумывал никаких крючков. Он не обращался ни с какими просьбами (кроме просьбы забрать его из больницы).

  Говорил немного, не трепал языком, как любим трепать мы, гнилые интеллигенты. Но и это не объясняет моих чувств. Помню, однажды моим любовником был великолепный парень с безупречной фигурой, образованный, удачливый, обеспеченный. Но такой пустоты в душе, какая была у меня тогда наутро, я припомнить не могу. После же интимного общения с Игорьком чувства только обострились.

 Дорогие читатели, нельзя подвергать свои чувства анализу и искать их истоки в каких-либо потаённых углах души! Не нужно этого делать. Я до сих пор любил раскладывать по полочкам свои отношения к людям, проводить сравнительный анализ с применением фрейдизма и прочих психологических способов. Но в итоге все чувства выхолащиваются до такой степени, что и желание поцелуя начинаешь обдумывать и готовишься к чмоканью в щёчку. А между тем близкие нам люди ждут ласки и добрых слов, а начав структурный анализ чувств, забываешь и слова, и всё остальноеВечером дома я хлопнул три рюмочки коньяка, дабы промозглая погода не привела к простуде или ещё какой-нибудь болячке. Тепло разлилось по телу, я взял пледик (очень хороший пледик из овечьей шерсти, шотландское производство), укрылся им и стал смотреть в телеэкран.

  С завидной настойчивостью все двенадцать каналов демонстрировали катастрофы, скандалы, наводнения, солнечные удары, утечки нефти. Какая-то некромания овладела средствами массовой информации, человека в собственной квартире доводят до исступления и страха. И самое главное всё это называют демократией. Мне кажется, здесь демократии не больше, чем в обществе работорговли. Зашелестел ключ в замке, и я с дивана увидел вошедшего в прихожую Игоря.

  Он снял куртку, ботинки, прошел ко мне в комнату. Нос его представлял собой как бы большую спелую иссиня-чёрную сливу. -Игорь, добрый вечер! Нос прищемил где? преувеличенно бодро гаркнул я, ободренный парами коньяка. -Данил, привет. Это на разборке пришлось ёбнуть одному борзому, а он меня тоже задел, но я его вырубил быстро.

 "Какие слова гадкие", подумалось мне. -Есть хочешь? спросил я вслух. -Как волк!-Пойдём на кухню. Сейчас съешь свининки, моего собственного приготовления, и налью-ка я тебе коньяка полстаканчика, а потом сделаем нашлёпку на нос, заботливо бубнил я. -Ой, вот здорово, тараторил парень, запихивая в рот свинину, Я вообще-то стараюсь не пить никогда, но сегодня устал, так уж коньяк-то.

 . . в самую кассу. Игорь опрокинул полстакана коньяка (десятилетний, а выпил он его будто бормотуху), поднялся, потянулся. Я принёс вату, бинт, пластырь, соорудил на носу Игорька некое подобие повязки.

 Потом мы сели на диван и стали уже вдвоём смотреть на разнообразные катастрофы. О позапрошлой ночи ничего не говорили. Мне всё больше казалось, что это мне приснилось. Молчание нарушил Игорь. -Деня, робко произнёс он, ты не сердишься на меня?-За что я должен сердиться?-Ну, за то, что я той ночью делал.

 . . парень перешёл на шёпот. "Всё-таки это не сон", мелькнуло в моей голове. -А что ты делал ночью? Ничего такого, на что бы я обиделся.

 -Я как будто с ума сошёл, понимаешь. Сам не верю, что это со мной. -Но в таком случае, Игорёк, и я тоже не верю себе. -Правда? Так неужели мы такие плохие?-Игорь, позволь мне сказать вот что. Если мы друг другу сделали приятное, и наши желания совпадали, то причём тут хорошо плохо? Тебе хорошо? Мне тоже.

  Так кто ещё нас должен оценивать?Игорь сидел молча, перерабатывая информацию. Коньяк делал своё дело я заметил, что глазёнки у парня заблестели, щёки порозовели, сам он немножко засуетился. Что ни говори, а коньяк "Карс" хорошая штука. Уж лучше, чем дагестанская бурда. Между тем Игорь напялил домашние штаны и рубашку из дешёвой бумазейки, из-за чего стал похож на длинную мягкую игрушку с синим носом (повязка, разумеется, свалилась с него почти сразу).

  Блестя глазами, Игорь сел рядом со мной на диван, обнял за плечи, а потом стал тыкаться губами в мое ухо. Я сидел в оцепенении, мурашки бежали по всему телу. Губищи Игоря елозили по моей шее, по щеке и, наконец, слегка повернув голову, парень буквально засосал мне губы. Сопя, он всасывал в себя мою слюну, всовывал язык за губы и водил по их внутренней стороне. С каждым мгновением поцелуи становились всё более страстными.

 Я, разгорячённый, возбуждённый, расстёгивал пуговки на рубахе Игоря и наконец стащил её. Потом содрал с него и спортивные штаны. Игорь остался в облегающих трусиках, на широкой резинке которых я увидел надпись "UOMO". Это, кажется, по-итальянски "мужчина". Точнее не скажешь.

  Член Игорька вырвался из плена резинки и багрово-красная головка шлёпнулась о живот. Я успел заметить, что она блестела и была напряжена до предела. Кожа сдвинулась с головки полностью, и уздечка едва её удерживала. Не говоря ни слова, вскочив, дрожа и путаясь в штанах, я снял с себя всю одежду, упал поперёк кровати на спину, увлекая за собой 185-сантиметрового лося, попутно спихнув его трусики вниз. Я подтянул ноги, захватил их руками, развёл в стороны, резко притянул к голове, отчего моя задница выставилась на полное обозрение Игоря.

  Я уже совершенно изнемог от желания и буквально заскулил. . . "Мальчик мой, Игорёк, выеби меня как самую последнюю шлюху, сделай со мной всё что хочешь". Сам не верил, что такое могу сказать.

  Игорь буквально набросился на меня и всадил член в мою попку. Я почувствовал на этот раз сильную боль, у меня перехватило дыхание, на глазах выступили слёзы. Сжав зубы, я ощущал толчки Гошиного органа, парень вращал им в попе, бил в разные стороны. Он буквально озверел, он непроизвольно сдавил руками мою шею и начал душить меня. Как ни странно, но в этот момент я почувствовал шум в голове, а спустя секунду такой оргазм, какого в жизни не бывало.

  Как раз от шеи пошла вниз волна онемения, захватила грудь, живот, буквально током ударила в пах, потом сделала пах бесчувственным. Ещё мгновение бурная волна скользнула в мой член и вырвалась наружу мощной струёй. Одновременно руки Игоря сдавили мою шею до предела, я закашлялся, дыхание перехватило. . .

  Из попы выскочил горячий стержень моего друга, и семя излилось прямо на живот, образовав целую лужу, буквально затопившую пупок. Я едва разорвал хватку Гошечкиных рук, и то благодаря тому, что он расслабился после оргазма. Игорь смотрел на меня, стиснув зубы, ожесточенно теребя член, из которого всё ещё вытекала мутная жидкость. Игорь, заметив красные следы на моей шее, вдруг бросился в ванную. Щёлкнул замок, зашумела вода.

 Я поднялся, Гошкина сперма потекла вниз по животу, измазала пах, заструилась по внутренней стороне бёдер. Я вдруг подумал. . . "господи, да сколько же он выпустил её?" Первые порции семени были густые, тёплые, вязкие, белёсые, а последние прозрачные и горячие словно слёзы.

  Я кое-как стёр потёки салфеткой, отдышался, сел на стул. На полу, где валялись Гошечкины рубаха, штаны и трусы, заметил что-то блестящее. Поднял с полу. . .

  это был позолоченный медальон на цепочке. Совершенно ничего не соображая, я открыл переднюю крышечку. На меня глянуло моё же лицо, вырезанное из коллективной фотогр