Армейские блудни. Стасик

межностью в мой придавленный нос.

  Он причмокивал и постанывал, то и дело сопя, с какими-то внутренними придыханиями, волновался сам и одновременно возбуждал меня всё сильнее и быстрей. . . Едва у меня мелькнуло в голове, что я уже "на подходе", да и юный партнёр тоже, кажется, висит "над пропастью во ржи" и вот-вот готов кончить, как тут же во рту что-то брызнуло приятной струйкой. Тягучая пелена его спермы мгновенно заполонила всё пространство, но продолжала мерно выливаться быстрыми и торопливыми толчками.

 . . Я отвернулся немного, перехватив рукой этот струящийся "шланг" и стараясь как можно быстрее проглотить подаренный им нектарный напиток сказочно вкусный, тёплый, наполненный юношескими соками. . .

  А Стасик затих и весь обмяк, расслабился и замер, отодвинувшись в сторону, на самый край нашего скромного ложа. . . Прошло несколько томительных минут, пока он, беззвучно бормоча что-то себе под нос и оставаясь при этом абсолютно недвижим, приходил в нормальное состояние. Я ничего не мог понять, но терпеливо ждал продолжения: ужасно хотелось и самому побыстрее кончить, получив такую же долю сексуального удовольствия!.

 . Отдышавшись, Стасик как ни в чём не бывало принялся за своё прерванное занятие. Он лизал, целуя, мой хуй с упоением, так проворно и так приятно, что я не смог продержаться долго: кончил бурно, со всхлипами и стонами. Такого замечательного кайфа, как сейчас, на этом скрипучем топчане, я, признаться откровенно, не испытывал уже давненько. .

 . И опять всё закружилось перед глазами, словно в неистовом хороводе; поплыло, растворяясь в тёплой полутьме сарая, проваливаясь в глубины неизвестности. . . Мы долго пролежали в этой жуткой тишине, утомлённые и радостные, крепко обнимая друг друга.

  А потом, отдохнувши, опять продолжили ласки только теперь, правда, более спокойно и равномерно, "со вкусом", негромко переговариваясь о чём-то приятном и сокровенном. . . К моему немалому удивлению, не прошло и десяти-пятнадцати минут, как елдачок у Стасика опять бойко вскочил, будто до этого между нами и не было ровным счётом ничего! Стас повернулся ко мне лицом и, чуть приподнявшись на локте, осторожно предложил: А давай сейчас попробуем всё по-другому сделать, а, Валерка? Как это "по-другому?" не понял я вопроса. Мило улыбнувшись, он не стал ничего объяснять только взял мои руки и вложил в них свой стоячий "инструмент": дескать, пощекоти его, обласкай и поиграй! А сам медленно, полусидя начал опускаться на меня, двигаясь в направлении моего взметнувшегося "ствола" и рукой помогая ему войти в очко.

  Стасик ёрзал на нём то приседая, то вставая, раздвинув обеими руками как можно шире свою промежность. И по его лицу было заметно, что "процесс" этот ему безумно нравится, доводит до полного изнеможения. Я только замирал от новых ощущений, не переставая быстрее оттягивать торчащую у моего пупка его симпатичную "штуковину". . .

 . . . Мы оба так бешено трудились в ускоренном темпе, что совершенно обезумели от удовольствия, приятного и неповторимого. Чем глубже Стасик садился на меня, то есть на моё "боевое орудие", тем стремительней и яростней я двигал рукой, из последних сил сжимая его "поршень".

  Туда сюда, туда сюда, вверх вниз, вверх вниз. . . Радость разливалась толчками, а взаимное напряжение достигло предела как-то уж слишком быстро в этот раз: мы кончили одновременно, в последнюю долю секунды почувствовав извержение бурного потока. .

 . Пришлось одной рукой удерживать Стасика, не давая ему приподняться; другую я крепко сжимал в кулаке и из пунцовой головки его "шланга" брызнула липкая струйка полупрозрачной спермы. Первой капелькой она робко шлёпнулась мне на грудь, а следующий сильный толчок-выстрел долетел почти до самого подбородка. . .

 Когда мы, опомнившись, вскочили с топчана, на ходу натягивая разбросанную амуницию, и посмотрели на часы, времени оставалось в обрез: давно уже надо было бежать во все лопатки, если мы не хотим остаться без обеда!Пока добирались знакомой тропинкой, петляющей между складскими строениями, Стасик не умолкал ни на секунду стрекотал как кузнечик, будто его опять незаметно кто-то подменил. Или наша сексуальная игра сделала его таким говорливым? Мне, разумеется, понравилось всё, что было в полутёмном сарайчике; причём, я особо выделил для себя немаловажный нюанс: Стас далеко не новичок в подобных "забавах" (это только сперва казалось, что он тих и скромен, застенчив и молчалив)! Все его действия и ночью, и сейчас на топчане выдавали с головой опытность, напористость и деловой подход к подобным "играм". "Хоть и молод он ещё, подумал я, а как прыток, смел и ловок! Ай да Стасик, ай да молодчина! Что-то из него будет к концу службы?". . .

 Факт нашего долгого отсутствия (на такой совместной работе, где и одному-то нужно не более часа!) не ускользнул от пристального внимания сослуживцев, и они стали незлобно подтрунивать: дескать, чего это мы там так долго провозились? Наверняка всю башню в три слоя покрыть успели! А сержант Шостак, известный своим непрошибаемым авторитетом, заявил невозмутимо: "Они там и всю траву рядом с башней на хуй покрасили!. . " Но мы со Стасом старались не реагировать на эти приколы и подъёбки. Лишь украдкой понимающе перемигивались, сохраняя полную непроницаемость на лицах. .

 . И с тех пор Стас не отходил от меня ни на шаг нас только иногда разлучали наряды по кухне, в казарме и на КПП, несение караульной службы (я, как готовящийся к дембелю "дедушка", в этих нарядах не был задействован). Он радовался мне как ребёнок, заполучивший любимую игрушку в бессрочное пользование. Я же никак не хотел поверить в то, что всего через каких-то четыре месяца нам предстоит расставаться и, вероятно, уже навсегда. .

 .