Ебут

  Погоды стояли чудесные отступала весна, и во все положенные ему права вступало мягкое среднерусское лето 182. . года. Лицеист Александер Камелин созерцал из окна родительского фаэтона родимый простор покрытых пышною зеленью полей и подлесков; любовался привычно подёрнутым облаками небом; и во всю душу наслаждался исцеляющим напоением истосковавшегося по уж несколько лет как не виденным местам своего младенчества и возрастания, чуть щемящего в предвкушении встреч сердца. Ничто, казалось, не изменилось в графском имении с тех пор, как был отдан младший из детей в Царскосельский поэтик-лицей.

  Для Александера в это время промчались бури событий и целые водовороты жизненных перемен; а усадьба была всё столь же величава, мирна и покойна, какой помнил он её и всю жизнь. Стоял полдень, и во все просторы садовых подступов к графскому дому не было видно ни одной живой души. Александер вспомнил об отправленной им накануне повести с гонцом из уезда, в котором он задержался на тройку дней, и с теплотой усмехнулся в пылающие юностью щёки: определённо пробудить это мирно почивающее среди умиротворяющих русских полей жизнеустройство навряд сможет и Ийерихонская труба! Наверняка маменька накормила гонца ко всему прочему известными Дуняткиными шанежками под италийским соусом, а отец, заслышав, что сын в семидесяти верстах, провозгласил приезд сына "на этой неделе" и велел приготовить к встрече постановку в домашнем театре. Егорыч, брат-малахай, стой! Езжай-ка дальше без меня. .

  . Александер окликнул кучера, и почтенный старик обернулся к нему с облучка с вопросом на лице. Езжай-езжай, Егорыч, я пешком разойдусь немного!Молодой граф спрыгнул с подножки кареты и зашагал по отдающей мягким летним теплом пыльной дороге. Плащ бы накинули, барин! Неровён час гроза соберётся! Небо застит вон уж. .

 . Егорыч протягивал накидку ему с облучка. Кидай! засмеялся Александер в ответ; подхватил плащ на лету и наставил: Да до дому пока не езжай, Егорыч, будь мил завороти на Выселки на часок какой третий. Вишь, спят они у меня так устрою сюрприз! Воля ваша! с пониманием заулыбался Егорыч в ответ и вовсе уже ощадил лошадей, да неспешно покатил себе дальше; через недолгое время упряжь его качнулась в последний раз во внимании упивающегося окружающей красотой Александера и скрылась за освеченной единственным лучом из-за облака б