Ебут

ши.

  Граф уцепился за сдобно-нежную булку налитого полушария, а Глашенька, не выпуская крепкого "дышащего" хуя из рук, порозовела при поцелуе от страсти и стыда здоровый нежно-малиновый румянец покрыл её щёки и ощущающую мужскую ладонь белую задницу. "Давай тебе. . . вставлю.

  . . скорей. . .

  ", прошептал ей в губы Александер, и у Глашеньки от представленья-предчувствия скорого ввержения в её лоно графского члена чуть разъехались в стороны ножки и безвольно подкосились, пригнувшись, пухлые коленки в облегающих белых чулочках. . . Сразу очень захватывающе представилось, до чего же ей повезло: молодой граф выебет её даже ранее, чем увидит родных сестрёнок своих и названную невесту, княгиню Натальенку! . .

  И теперь её будет ебать при каждом удобном случае, за каждым из тайных кустов во все вакации! . . И сейчас ей засунет такой. . .

  Глаша в приливе невыразимых внутренних радостных напряжений перехватила и потянула вниз кулачком тончайшую кожицу на корчуне юного графа. Залупа вышла вся сразу, кожица натянулась, и граф застонал от довольства, блуждая языком по остреньким белым зубкам у Глашеньки с обратной их стороны. . . Целуй, Глашутк.

 . . Целуй в него. . .

  И соси! . . Александер весь отогнулся назад, став дугой и выпятив могучего тешку. Глаша склонила голову. С дороги-то как припылился! во внимательном восторге оглядывала она обнажённую в следах смегмы залупу торчавшую высоко вверх из кулачка и пространно шибавшую крепким мужским духом перед её маленьким носиком.

  Ух, вонюч. . . Набилось в дорожке вон как творожку! Оботрём. .

 . Глафира заново выпрямилась. А ты оботри! Александер начинал задыхаться от напряжения. Оботрём! Глашенька, расставив коленки, всё ближе подносила к хую разворачивающуюся в томной неге грозящей поёбки пизду. Оботри! Оботру! она сильно потянула пальчиками в стороны волосатые губки пизды.

  Надену вот воротник на шею ему и оботру! Как платком батистовым. . . как давно. .

 . как тогда. . . Ох как!Глаша изловчилась-подсела, чуть двинула задницей, приопустилась вся и здоровенная малиновая головка натужно и скользко полезла ей внутрь.

  За годы разлуки хуй у Александера очень поправился в стати и теперь входил, завораживая, плотно трогая подтекающие от слёз по нему стенки девичьего влагалища. . . Ох, хороший какой! Глашенька нечаянно пукнула, сконфузилась, попунцовела, но упорно продолжала и ле