Марыся

проторенной лыжне снова стояла цепочка сыскарей, рассматривающих злополучную сосну с вентиляционным дуплом. Через полчаса они ушли, но остался смутный осадок преддверия смерти. И мигнула в сознании тень активистки, зовущей за собой. .

 . -Через два часа уходим! приказал Нечай. , Сейчас отдых. Он сразу погасил свечи и присел у изголовья морально растоптанной связной. Почувствовав рядом Нечая, Марыся доверчиво потянулась к нему и беззвучно заплакала, как незаслуженно обиженный ребенок.

 Нечай погладил ее лицо, мокрое от слез и нежное-нежное, как шелк. Затем грубая ладонь вытерла слезы с губ, опустилась на дрожащий подбородок и пальцами, едва ощутимо прошлась по атласу изгиба шеи, приподняла голову Марыси и . . . девушка задохнулась от суровой удавки.

  Специалист по смерти в доли секунды затянул на шее девушки примитивно-страшный зашморг (именуемый спецами СБ "удавкой") и она затрепыхалась, как рыба без воды, замычала протяжно и затихла под грузом тела проводника. Коса непроизвольно захихикал. . . Звуки смерти и зачатия так похожи.

 . . Как смех и рыдания. Только гримасы разные. .

 При свете фонаря боевка выходила из схрона. Явор, Сокол и Гром первыми и сразу ж залегли, держа под прицелом свой сектор леса. Нечай оставил Косу для выноса тела Марыси. Ему он почему-то доверял больше всего. Схрон могли использовать другие группы и труп в нем оставлять было нельзя.

  Поднявшись на поверхность, Нечай принял завернутое в одеяло тело девушки и положил его на снег. Явор с нарастающим ужасом прислушивался к эвакуации боевки из схрона. . . Он не слышал ни звука от сестры.

  Ни стона, ни возмущения, ни радости. Как будто ее и не было. . . Он повернул голову к лазу и глаза его впились в темный, неподвижный сверток на снегу.

  Явор прозрел и презрев условности приказов, дисциплины, боязни начальства. . . , даже страха смерти встал и пошел к свертку. -Назад! На пост!-прошипел главарь, но Явор уже откинул край ткани и его страх придал силы безумству страдания и позора.

  Искаженное предсмертной мукой с выпученными от удушья глазами застывшее лицо сестры смотрело в никуда. Нечай на мгновение растерялся и это мгновение стало последним в его жизни. Два громких свинцовых плевка из ТТ выпустили душу проводника на вечную свободу. Или в ад. Специалисты разберутся.

 Первый выстрел Косы прошил мякоть плеча Явора и он выронил пистолет. Вторая пуля шла в затылок, но секудное промедление, поворот корпуса и свинец в профиль, как бездарный стоматолог, вырвал Явору кутние зубы и часть языка. И сознание. . .

 Сыскари МГБ застыли, услышав четыре выстрела и, повинуясь команде, развернулись редкой цепью по направлению к схрону. Через пятнадцать минут Сокол короткой очередью скосил передового красноармейца, но вскоре боевка была в кольце. Коса не отстреливался, ибо на вспышку выстрела отвечали десятки выстрелов. Он лежал рядом с мертвой Марысей и ее братом, прикрытый их телами от шальной пули. Вскоре стрельба прекратилась.

  У Сокола и Грома кончились патроны. -Мы предлагаем Вам сдаться! прокричал зычный баритон со стороны цепи. -Обещаем жизнь и справедливое решение суда. -Обещала кицька мишке сиську. .

 . зло сплюнул в снег Гром и поднялся во весь рост. Сокол тоже встал и с поднятыми руками пошел к Грому. Они встретились, обнялись лоб в лоб и. .

 . запели в пол-голоса "Ще нэ вмерла Украина. . . ".

 -Близко не подходить! заорал баритон, но концовка его крика растворилась в яркой вспышке и грохоте взрыва противотанковой гранаты. Души молоденьких повстанцев присоединились к проводниковой, а членам больше не требовалось лечение. ***Сменялись зимы. . .

 Явор с обезображенной мордой и нечленораздельной речью женился уже в ссылке на выселеной из Украины красавице Орысе из семьи "врага народа". В Сибири. у них родились две дочурки-Марыся и Олеся. В 60-е, оттепельные годы, вернулись на родину. Коса освободился из ссылки годом позже Явора.

  Он почти не изменился, но голос стал писклявым, как у евнуха. В тюремном лазарете Косе вырезали прогнившие мужские достопримечательности и с той поры член использовался им только в качестве письки. Через день побывки, полный радостного энтузиазма и, даже не успев пообщаться с многочисленной родней, Коса болтался совершенно мертвый на дверной ручке дощатого туалета во дворе родного дома. . .

 ЧУЛЫМ12. 11. 0.