Димка

ся, если я всё же к тебе приду? Ты же боишься. . .

  Я? Ничего не боюсь. . . Ладно, как хочешь. Бывай! и Димка, не подавая мне руки, развернулся, чтобы идти.

 И здесь вдруг со мной что-то случилось. . . что-то, созрев, прорвалось во мне, и я вдруг почувствовал. .

 . нет, я понял как-то мгновенно, разом что у меня еще не было такого друга, как Димка, и дело вовсе не в том. . . точнее, не только в том, что случилось между нами там, в шалаше.

 . . и что это всё, его последние слова, он уже больше не подойдёт ко мне. . .

  и что я не хочу. . . не хочу, чтобы он уходил. .

 . Димка. . . Дима! рванулся я вслед за ним.

  Ну? он, повернувшись вполоборота, взглянул на меня исподлобья. Я машинально отметил, что я впервые назвал его Димой. Я приду! выдохнул я. Только в душе сейчас обмоюсь. .

 . хорошо? Поем и приду. . . будешь ты меня ждать? Буду.

 . . Я почувствовал, что я счастлив. . .

  Все мои страхи вдруг испарились, лопнули, словно мыльный пузырь, и стало легко на душе и чисто. . . мы "пидарасы"?. .

  ну, "пидарасы", "пидарасы" мы. . . и что? плевать! отмахнулся я. .

 . Через час, вымывшись в душе и поужинав, я был у Димки на сеновале. А это что? прошептал Димка, глядя, как я тащу за собой свёрнутое в баул одеяло. Бабка дала. .

 . говорит, что утром, может, холодно будет. . . Ну-да, чтоб любимый внук не простыл.

 . . Димка тихо рассмеялся, помогая мне втащить одеяло наверх. Какое-то время мы копошились, устраивая себе ложе, потом, едва я лёг, Димка молча, ни слова не говоря, лёг на меня, подмяв под себя моё тело, страстно и жадно, как это бывает только в ранней юности, еще не утоленной опытом, засосал меня в губы. .

 . Димка. . . нас здесь никто не увидит? прошептал я, когда он на миг оторвался от моих губ.

  Никто. . . раздевайся. .

 . а то так можно и в штаны кончить. . . так же шепотом ответил он.

  Сегодня первым я тебе в жопу всуну. . . я тебя первым выебу, чтоб ты не пиздел, кто нормальный, а кто нет, Димка тихо засмеялся. А вазелин.

 . . вазелин ты взял? прошептал я. А ты? отозвался Димка. Нет.

 . . А где бы я взял его? У бабки? Ага, вместе с одеялом, Димка снова тихо засмеялся. Вот бы бабка удивилась. .

 . И. . . как же мы будем? Да взял я.

 . . всё взял, не ссы. . .

 Члены у нас напряженно стояли. Мы торопливо разделись и, голые, горячие от нетерпения, вновь заключили друг друга в объятия. . . Через час, с пятой или шестой попытки, Димка вставил свой член в моё очко.

 . . Потом свой член ему вставил я. . .

  Потом снова он. . . И снова я. .

 . Уснули мы, натянув плавки, под бабкиным одеялом прижавшись друг к другу, когда по станице уже пели третьи петухи. . . Так, спустя две недели после знакомства, началась наша настоящая дружба.

 . . Это было необыкновенное лето. . .

  мы с Димкой почти каждую ночь или ездили с ночевкой на рыбалку, или вместе спали на сеновале как безумные, забывая обо всем на свете, до изнеможения мы тискали друг друга в горячих объятиях, сосали друг у друга члены, по очереди педерастили один одного в очко, то становясь раком, то ложась на спину и поднимая вверх разведенные ноги. . . С вазелином было почти не больно, или, точнее, больно, но только в первые, в самые первые мгновения, пока в очко не проскальзывала залупа. А потом член заходил легко и свободно.

 . Димка готов был ебаться всё время, и поначалу я просто выпадал в осадок, когда он ни с того ни с чего вдруг откладывал в сторону ключ, которым отвинчивал какую-нибудь гайку у своего моцика, и, вытерев тряпкой руки, говорил мне, весело глядя в глаза. . . "Пойдём в сарай.

 . . я тебя выебу. . .

 " или "Пойдём. . . я пососу у тебя. .

 . " Поначалу я протестовал против такого беспредела, но постепенно привык, и мне это стало даже нравиться мы ебались везде, где только можно. . . В душе.

 . . в Димкиной комнате на полу. . .

  в шалаше на берегу речки. . . и даже в речке пытались это сделать несколько раз. .

 . но чаще всего днём мы ебались в сарае. . . до сих пор вижу во всех деталях, словно было это вчера.

 . . вот я стою, чуть прогнувшись, упираясь ладонями в стенку, шорты у обоих приспущены, и Димка в полумраке наяривает меня стоя, жарко сопя в затылок. . .

  вот я стою посередине сарая, сквозь щель в стене пробивается тонкая, как лезвие ножа, полоска света, Димка сидит передо мной на корточках и, сжав в ладонях мои бедра, ритмично насаживает свой рот на мой напряженно торчащий член. . . Раз, когда мы лежали на сеновале с толстыми, как сосиски, опухшими членами ебаться уже не было никаких сил, Димка мне честно признался, что до меня он ебался несколько раз с Джоником одноклассником Женькой. .

 . Я смутно догадывался, что я не первый у Димки, но никогда его об этом не спрашивал, пока он не рассказал сам. "Но с ним я просто долбился, а тебя люблю", просто сказал Димка, и возникшая было ревность к неизвестному мне Джонику, переехавшему жить вместе с родителями в город и, следовательно, навсегда исчезнувшему из Димкиной жизни, утонула в захлестнувшей меня нежности. . .

 Однажды мы чуть не попались. . . я сосал как обычно, в сарае у Димки член, когда неожиданно за стенкой раздался голос одного из наших друзей. .

 . "Димыч, ты где?" и едва я успел отскочить от Димки, а он, соответственно, натянуть шорты, как в проёме двери возник Лёшка. . . "Вы что здесь делаете?" Димка посмотрел на пацана как ни в чем ни бывало.

 . . "Шайбочка. . .

  закатилась куда-то. Иди. . . может, ты найдешь.

 . . мы с Андрюхой уже полчаса здесь лазим. . .

 " и еще минут пятнадцать мы втроём, заглядывая под какие-то доски, приподнимая узлы, разыскивали несуществующую шайбочку. . . А потом вышли из сарая, из его полутёмного пыльного чрева, и по глазам нам ударил яркий солнечный свет была середина июля, было знойно и тихо, ни малейшего дуновения не ощущалось в раскалённом воздухе. .

 . Мы носились по станице на моцике и едва только моцик выскакивал за околицу, на просёлочную дорогу, где нас никто не мог видеть, я, сидя сзади, плотней прижимался к Димке и, запустив в его шорты руку, нередко дрочил ему, подставляя лицо упругому ветру. . . Димка.

 . . или Димыч, как звали его пацаны. . .

  я готов был для него ради него! на любое безрассудство! Я ни минуты не мог быть без него, мне всё время хотелось к нему притронуться, всё время хотелось обнимать его, тискать, лапать, хотелось всё время слышать его голос. . . я любил его первой своей любовью, ещё не совсем понимая, что это именно это! и есть любовь. .

 . По вечерам, когда спадала жара, мы играли на школьном дворе в футбол, и никто из пацанов не знал. . . да, никто ни один из них! не ведал, что связывает меня и Димку, какие чувства мы испытываем друг к другу.

 . . Уезжал я из станицы в середине августа лето пролетело как один миг и, уезжая, я твердо знал, что через год я обязательно вернусь. . .

  Я не вернулся. В самом начале зимы бабка Нюра упала, сломала себе руку и ногу, почти всю зиму пролежала в больнице, и вначале в станицу слетал отец, потом мать, а весной было решено бабку Нюру забрать к себе, а хату её продать. Что и было сделано ехать за несколько тысяч километров мне было уже не к кому. . .

 И всё, что осталось у меня от того счастливого лета, это маленькая фотография с нечеткими, размытыми лицами. . . Димка на корточках, выставив одну коленку вперёд, сидит в центре. .

 . я стою сзади него, положив ему на плечи руки. . . а рядом, плотно друг к другу, сидят и стоят ещё человек девять или десять наша футбольная команда.

 . . никто не улыбается все напряженно, сосредоточенно смотрят в объектив. . .

  лето. . . солнечный день. .

 . ватага мальчишек, двое из которых мы, я и Димка. . . и над нами застывшие навсегда остановившиеся облака.

 . . В то лето нам с Димкой исполнилось по четырнадцать лет. . .

  мне в конце июля, ему в самом начале августа. . . Где ты теперь, мой друг?. .